Мама

– Вы посвятили победу маме. Сейчас лучший повод рассказать о ней.

– Моя мама – отличник народного образования. Всю жизнь она работала в дошкольном образовании, была воспитательницей, потом – заведующей. Женщина со стальным, железным характером. Еще когда я был студентом, а потом работал в «Олимпии», иногда приходил к ней в детский сад подхарчевываться – перехватить какую-нибудь котлету, которая осталась после всех в столовой. Мобильных тогда не было, поэтому где она находится, я понимал по звуку – в какой части детского сада раздавался крик, туда я и шел. Ей можно командовать полком.

Это человек, который высшее образование получал уже по ходу, который всю жизнь оплачивал кооперативную квартиру, у которого рано умер муж – мой отец. Работая заведующей, на протяжении многих лет по вечерам она ходила к своей подруге, тоже заведующей, и подрабатывала у нее уборщицей. Зарплаты тогда не сильно отличались, но представляете какая разница по статусу? Она в своей жизни сделала все, чтобы я не чувствовал никакой социальной разницы с кем-либо.

Она всю жизнь была глубоко во всех моих вопросах. Например, успехи «Олимпии» на 90 процентов – это она. Игроки всегда были голодные, она их кормила у нас дома. Она за ними стирала. Когда они болели, их надо было изолировать – она их лечила. Она все время приговаривала: «Мы их кормим, поем, лечим, а они тебе слова хорошего не скажут». Гундела, но все делала. Делала долго – на протяжении семи лет. Адамов, Колодин и другие до сих пор поздравляют ее со всеми праздниками. Притом, что ей в этом году 65 лет исполнилось.

– Последнее замечание, которое она делала вам по теме футбола?

– Вообще не делает. Она может делать замечания по моему внешнему виду, поведению, разговору. Она мониторит все, что про меня пишут и говорят. Но про футбол – ни слова. Она единственный раз была на футболе – еще в Волгограде. «Олимпия» тогда все время выигрывала, но именно в той игре проиграла. С тех пор живьем футбол она не смотрит.

Замечания по внешнему виду? Да всегда. Например, ей очень не нравится, что я штаны постоянно подтягиваю.

– Вы сказали, что в отпуск поедете в Рим – сын вас давно просит. Почему 8-летний ребенок может хотеть поехать в Рим?

– У него сейчас такой этап. Он всем этим очень увлечен, читает книги про Древней Рим, гладиаторы и прочее. Хочет увидеть Колизей. В том году мы ездили в Париж, и в Лувре он задал столько вопросов экскурсоводу про мумии, саркофаги и другие египетские темы, что я думал: «Боже, ну когда это закончится? Сколько можно?» Ужас!

– Дети это не только источник забот и трат, но и источник смеха. Последний раз, когда вас рассмешил собственный ребенок?

– Это не очень приличная история. Как-то он меня спрашивает: «Пап, когда я вырасту, ты тоже будешь со мной жить?» «Ну не знаю, Дим. Может, с тобой. А, может, ты захочешь жить отдельно и уйдешь». Думал, что дальше будет трогательная сцена, что ребенок скажет: нет, я хочу всегда быть с тобой и мамой. «А почему ты спрашиваешь?» «Ну слушай, когда я вырасту, а вы будете со мной жить, если я захочу привести домой распутную деву, как же мне удастся это сделать?» Я был шокирован! Чуть ли не слезу готовился вытирать, что сын хочет быть всегда с родителями. А тут…

Истерика

_{Фото: РИА Новости/Алексей Беликов}

– Давайте вернемся в прошлое лето. В третьем туре вы проиграли «зениту»…

– … да, в одну кассу.

– В тот вечер не было ни одного человека, кто мог бы поверить, что вы останетесь работать в ЦСКА. Как вы провели тот вечер? Насколько гнусно вам было?

– Мне уже в концовке прошлого сезона было настолько гнусно, что гнуснее быть не могло. Но! Все равно у меня не было безнадеги. Когда шла концовка сезона-2011/12 и у нас не получалось, не получалось, не получалось, я не знал, получится ли еще. В августе было другое дело. У нас были сборы, мы очень хорошо играли, у нас были проблески очень качественной игры, я понимал, за счет чего делать и как. Когда не получилось эти два раза, у всех было ощущение, что это продолжение прошлого года, что все валится еще ниже. А у меня внутри были совсем другие ощущения.

Хотя после матча с «зенитом» был очень неприятный разговор с Евгением Ленноровичем.

– Чем он закончился?

– Ну, Евгений Леннорович не ставит ультиматумы. Да и со мной сложно разговаривать на жесткие темы. Потому что фраза звучит примерно такая: я работаю на максимуме собственных усилий, лучше я работать не могу; ваша задача определить, насколько мой максимум вас устраивает. Все остальные слова, по существу, бессмысленны.

– Когда вы шли на этот разговор, вы были готовы к тому, что он закончится отставкой?

– Так я к ней уже давно был готов. Я же за полтора месяца до того писал заявление об отставке. В какой-то промежуток времени я ее даже активно жаждал. Ощущения не то что не были забыты – они превалировали.

– Переломным в борьбе за чемпионство матчем вы назвали игру с «Волгой» – ту, где победили после 0:2. В перерыве вы вели себя так, что «врачам пришлось приводить вас в порядок». Расшифруйте.

– Все, что было внутри, было выплеснуто наружу. Я орал минут десять. Сорвал голос, не мог говорить. Врачи потом закапали меня карвалолом. Под ним и пошел на второй тайм.

– Вы по-прежнему невероятно нервничаете на скамейке. Вы собираетесь меняться?

– Я бы очень хотел. Всем тренерам – и Капелло, и Хиддинку, и Моуринью – я задаю один и тот же вопрос: когда перестанет трясти? Они говорят: не перестанет никогда; другое дело, что когда станешь опытнее, сможешь прятать это внутрь. Пока мне это не удается. Хотя подвижки в лучшую сторону есть. Не глобальные, но есть.

– Что вы для этого делаете? Ходите к психологу? Занимаетесь йогой?

– Нет, ничего этого не делаю. Сколько бы я ни консультировался на эту тему, предлагали только медикаментозное вмешательство. Доктора один раз дали таблетку перед игрой. Но это еще хуже: эмоции уходят совсем, во время игры ты не ощущаешь драйва. Сидишь, тебя клонит в сон, самая важная составляющая уходит.

– Как вы закончили тот матч?

– Выиграли. Но это была довольно легкая игра, еще и домашняя.

– В субботу после матча с «Кубанью» много мужчин плакало. Когда вы в последний раз плакали из-за футбола?

– Из-за футбола? Я плакал накануне матча – когда смотрел сериал «Анна Герман». Когда она в конце умирает, это очень трогательно. Я в этом плане очень сентиментальный: «А зори здесь тихие» или «Белый Бим, черное ухо» производят на меня впечатление…

А из-за футбола – когда работал в «Уралане», у нас была очень тяжелая ситуация в первой лиге, совсем не платили. Мы выигрывали у «Анжи» к 75-й минуте 5:1. Сыграли 5:5. У меня была истерика.

«Беги»

– Когда Ахмед Муса пришел в ЦСКА, он воспринимался исключительно как фланговый полузащитник. У вас он стал форвардом. Объясните чайнику, как вы его переучивали?

– Объясню. На сборах на этой позиции мы наигрывали Думбия. В полузащите мы создали тройку Тошич – Хонда – Дзагоев, и Муса в нее не вписывался в плане коллективных взаимоотношений. Когда сломался Думбия, все подумали: катастрофа. Но я больше всего боялся, что сломается кто-то из тройки полузащитников – потому что она определяла игру.

Мусе мы все объясняли: куда бежать и как. Он сообразил. Есть категория людей, которым многое можно поручать на откуп. Когда, например, Хонда получает мяч, я не говорю ему, куда отдать. Он видит лучше меня, в том числе более сложные варианты. А вот Мусе нельзя давать даже минимальную свободу. Ему было четко сказано, в какие зоны двигаться. Мы долго отрабатывали это на тренировках. У него сначала была огромная проблема не с пониманием, а – над этим много шутили в команде – с офсайдами. Он даже на тренировках минимум раз десять попадал в положение вне игры. Он всегда бежал раньше времени. Мы долго работали над тем, чтобы он стартовал с запасом. Делали специальные упражнения, когда ему вкатывали, а он врывался в зону. Он молодец, стал соображать, правильно открываться.

В итоге это обернулось плюсом. Думбия любит открываться в недодачу. Получалось, что здесь уже есть три человека, еще Думбия прибегает, а в ту зону никто не бежит. Думбия забивает голы лучше, чем Муса, но поддается дрессировке хуже: ему хоть сто раз скажи, не беги в недодачу, он все равно прибежит. А Мусе говоришь «Беги» – он бежит. Говоришь «Не беги» – не бежит. Но забивать он все равно пока не очень умеет. Исполняет моменты он пока не так хорошо, как хотелось бы.

– Муса – самый быстрый игрок, которого вам приходилось видеть?

– Да. Скажу больше: нам приходили данные с юношеского чемпионата мира, где он играл за Нигерию. Он был самым быстрым игроком этого чемпионата.

– Самая сложная тактическая задача, которую вам пришлось решать в этом сезоне?

– Самое сложное – отработать этап перехода с потери мяча. У нас раньше с этим были проблемы. Вы же играете в футбол?

– В меру возможностей.

– Вот вы потеряли мяч. На какое-то мгновение у вас произошло отключение – вы или расстроились, или еще что-то. Основная концентрация на мяче – если он потерян, ты непроизвольно расслабляешься. По большому счету на всех этих переходах и есть все проблемы в футболе. Кто-то вполне успешно пользуется этим переходом: пока соперник выключился на две секунды, пошла атака, работа в зонах и все остальное. Для меня тактически обученная команда – та, которая моментально перестраивается в момент потери.

Мы очень долго, мучительно добивались того, как и кто перестраивается в отбор – в зависимости от того, где мы потеряли мяч. Это невидно непрофессионалу. Все смотрят за мячом – как он пробил мимо или зарядил в аут; никто не видит, какие перестроения в этот момент происходят без мяча. То, что мы пропустили меньше всех и сыграли 16 матчей на ноль, я связываю с тем, что этап перехода в конце концов получился. И если мы говорим про Мусу, он был важнейшим звеном в этом переходе. Потому что своими активными действиями в прессинге он позволял даже тем людям, которые не успели перестроиться, иметь несколько лишних секунд, чтобы успеть. Муса может трое суток бегать, не останавливаясь. Мы стали прессинговать, мы стали отбирать мяч значительно выше.

– Самая интересная тактическая штуковина, которую вы увидели в этом чемпионате?

– Не в этом чемпионате – чуть раньше. Я, кажется, уже где-то рассказывал: за годы моей работы в ЦСКА самое яркое впечатление произвел «Порту» времен Виллаша-Боаша. Это была бомба! Они играли в такую высокую линию защитников. Я тоже сторонник высокой линии – по статистике чаще всего попадают в офсайд команды, играющие против ЦСКА. Меня поразило, насколько качественно и правильно работал «Порту» в этом плане. При встрече я спросил у Виллаша-Боаша, почему он не делал это в «Челси» и не делает в «Тоттенхэме». Он ответил, что в «Порту» у него руки были развязаны, что он делал все, что захочет. А в Англии – все же перестраховывается. Потому что эта высокая линия – система сверхэффективная, но очень рискованная. Потому что если кто-то один побежит не в ту сторону, все как карточный домик разрушится.

Special player

_{Фото: РИА Новости/Илья Питале}

– На прошлой неделе вы ужинали с Фабио Капелло. Вещь, которая за этой трапезой вас больше всего удивила?

– Он задавал мне почти столько же вопросов, сколько я ему. Ему было интересно все. От технических подробностей – как, например, использовать того или иного игрока ЦСКА или кого я считаю лучшим в России на той или иной позиции. Но это понятно: я готовлюсь к соперникам, внимательно смотрю чемпионат России. Но, кроме этого, Капелло спрашивал меня, как я справляюсь с той или иной ситуацией, как выстраиваю отношения с президентом. Я был поражен! Был уверен, что поспрашиваю его чуть-чуть, он ответит и скажет: «Ну все, пока!»

– Три лучших футболиста чемпионата России-2012/13?

– Все трое выступают за ЦСКА. Акинфеев, Вернблум, Вася Березуцкий. Я бы включил Мусу, но это было бы авансом. В этой тройке был бы или Вагнер, или Хонда, проведи они полный чемпионат. А получилось, что Хонда отыграл великолепно 19 туров, но не играл весной. А Вагнер – наоборот.

– Вы помните день и час, когда узнали, что Вагнер Лав может вернуться в ЦСКА?

– Я был в отпуске, мне позвонил Роман Бабаев и сказал, что ситуация решилась буквально за два дня. Обычно я знаю задолго: сейчас начинаем переговоры, они будут долго и тяжело идти. «Да ладно?» Бабаев рассказал мне хронологию событий, объяснил, почему это возможно так быстро. Я сказал: «Круто!» И сразу стал бояться.

– Почему?

– Потому что Вагнер бывает разный. Вагнер, которого мы видели сейчас, это футболист, способный выиграть матч в одиночку. Но я видел Вагнера, который был если не обузой, то серьезной тренерской проблемой. Это в тот период, когда он хотел уехать, когда на нем лица не было на каждой тренировке. И играть ему было тяжело, и другие игроки смотрели на эти процессы.

– Что же изменилось?

– Хорошо там, где нас нет. Все-таки он игрок высокого уровня и какие-то статусные вещи должны сохраняться. Он должен чувствовать, что его любят, что какие-то вещи ему позволены. Не вопиющие, но напоминающие ему, что он special player. Даже если на самом деле ему ничего особенного не позволяют, ощущение у него такое должно быть. Когда в Москве руководители клуба относятся к нему лучше, чем дома, когда его не обманывают, когда ценят и любят, для него это очень важно.

Плюс спорт есть спорт, это сопряжено с финансовым фактором. Когда тебе не платят, это тоже не самое лучшее, что может быть у человека. А он привык к веселью. Я представляю, сколько человек в Бразилии у него каждый день ужинало – со всеми родственниками, друзьями и прочими.

– Какова ваша роль в трансферах? Допустим, если вам нужен форвард, как это происходит?

– Каждые два месяца у нас проходят селекционные совещания, на которых к ближайшему трансферному окну обсуждаются проблемные зоны, позиции, модельные характеристики игроков. Я докладываю, выступаю, селекционный отдел получает техническое задание. На протяжении нескольких месяцев они ищут. Исходя из моих пожеланий, исходя из финансовых возможностей клуба. После того как они все это отсматривают, ко мне на стол ложится лист с тремя-четырьмя кандидатурами. Я смотрю этот лист и говорю: первый номер – вот этот, второй – вот этот, третий-четвертый вообще не подходят.

Потом начинается работа. Сначала по первому номеру: трансфер, агентские и так далее. Очень редко получается, что ты берешь первого номера. Когда мы взяли Эльма и Фернандеса, которые в своих списках были под первыми номерами, это было просто чудо. Они были первыми в списках на зиму, но взяли мы их только летом. И этому чуду способствовала куча обстоятельств. Например, не очень удачная игра Эльма на Евро. И перелом ключицы Фернандеса. К нему присматривался «Реал», они снизили интерес, мы тут же его подписали и буквально через два дня вновь всплыл «Реал».

– Последний случай, когда ваш игрок вас чему-нибудь научил?

– Да сплошь и рядом. Ну вот когда мы поехали праздновать чемпионство, ко мне подходит Вася и говорит: «Леонид Викторович, вы же понимаете, что у вас теперь есть полное право всех посылать?» «И что же мне дало это право?» «Ну вот про нас говорили: деревянные, играть не умеют. Но когда ты весь в медалях, ты можешь не обращать на это внимание». Когда футболисты друг друга оценивают, они спрашивают: ты где играл? Но это на более низком уровне, в ЦСКА спрашивают: а ты что выигрывал? Это принципиальнейшая разница. Вася дал понять, что надо проще относиться ко многим внешним факторам. Этот титул не то что защищает тебя всю жизнь, он позволяет развиваться спокойнее и лучше.

Титул не говорит о том, что Березуцкие были техничными футболистами. Притом, что сейчас они оба технически очень хорошо готовы. Просто с титулом они могли работать над своими минусами не судорожно, а спокойно, в другой атмосфере. И прирост идет больше, качественнее, когда ты над чем-то работаешь уверенно.

Рынок труда

– Вы член бюро Объединения отечественных тренеров. Как вы относитесь к налогу на тренеров-иностранцев?

– Положительно. Я бы сделал чуть-чуть по-другому. Сделал бы налог на помощников. Вот приезжает Мунтяну – вполне возможно, достойный специалист. Но он привозит с собой шесть помощников. Если за каждого помощника клуб перечисляет, допустим, по 3 миллиона рублей, получалось бы 18 млн – это серьезная цифра. Понятно, что главный тренер может быть иностранцем в клубе с амбициями. Но я не понимаю, почему ассистентом не может работать россиянин – тренер с лицензией, много лет отдавший этому клубу?

– Все так. Но налог на главных тренеров – это ведь почти то же, что лимит на легионеров-игроков. А к нему вы вряд ли относитесь хорошо.

– Конечно, отрицательно.

– Это ведь тоже искусственное продвижение товара, качество которого вызывает большие вопросы.

– Все равно, многое зависит от клубов. Когда я приходил в ЦСКА, мне было разрешено привести с собой одного помощника. Не только мне: и Хуанде Рамосу – одного, и Зико – тоже одного. И Зико, и Рамос прекрасно понимали, что в их штабе будут работать российские специалисты. Например, Чанов, который давным-давно в клубе, воспитал Акинфеева, Габулова, Помазана, целую плеяду вратарей.

С другой стороны, рынок труда надо защищать. Если убрать Англию, то в испанской, итальянской, португальской и французской лигах тренеров суммарно работает меньше, чем в чемпионате России. На Украине – два тренера: Луческу и Рамос. Все они охраняют свои рынки труда, это вполне нормальный процесс.

Не надо обожествлять иностранных тренеров. Сколько иностранцев, кстати, становилось чемпионами России? Адвокат и Спаллетти? Оба – с «зенитом». Все.

– Но наши тренеры не интересны на экспорт!

– А кто интересен для экспорта?

– Итальянцы. Голландцы.

– Голландцы где интересны? У нас? Назовите хоть одного голландца, работающего в ведущей лиге мира. Я не знаю таких. Тренеры-иностранцы активно работают сейчас только в Англии. Экспорта тренеров сейчас как такового нет. Если мы, конечно, не говорим об огромном количестве экс-югославов, работающих в Азии и Африке.

– Последнее профессиональное чтиво, которое лежало у вас на столе?

– Есть потрясающий журнал Soccer Coaching. Ведущий мировой журнал о тактике, о методиках. Сейчас появилась его русская версия – Евгений Шевелев, парень, который раньше работал в компании Instat, проявил инициативу. Он присылает мне все номера на почту.

Потрясающе интересные вещи! Недавно там была поднята одна тема, по поводу которой я давным-давно бью в колокола.

– Ударьте еще раз.

– У нас в последние годы в большинстве клубов кураторы академий – иностранцы, которые привозят с собой методику. «Мы сейчас вам привезем методику. Во! (поднимает вверх большой палец) В год два-три футболиста будут в основном составе». Есть знаменитые системы – того же Верхейна. Там расписана любая неделя любого года до 35-летия игрока: что нужно делать, какие средства применять, когда выходной и когда проводить игру. Вот методика, вы с ней скоро всех порвете. Многие руководители смотрят и думают: «Ни фига себе! Купили волшебную палочку». И заставляют всех тренеров академии работать по этой методике.

И это не первый год – это последние лет шесть. Сказать, что за это время у нас появились суперфутболисты, я не могу. Сказать, что школы стали работать продуктивнее в плане выхода игроков в основные команды, – тоже. Эта профанация меня давно возмущает. В футболе нет универсальной системы подготовки: я сейчас дам такое упражнение и будет такой эффект. Это ручная работа, это ежедневное творчество. Ты не приходишь и не вырезаешь по лекалам деталь. Ты должен смотреть, чувствовать, менять. Составить универсальную методику для людей от Владивостока до Калининграда, с разным уровнем подготовленности – это профанация чистой воды.

Меня это очень возмущает. Вместо того чтобы заниматься образовательной деятельностью, поощрять тренерских самородков, которые у нас все равно есть… Я уже рассказывал историю про волгоградского тренера по баскетболу. В простой общеобразовательной школе Волгограда он собрал пацанов и выиграл чемпионат России – обыграв УНИКС, ЦСКА и все остальное-прочее. Я случайно познакомился с ним: ребенок моего друга занимается баскетболом. Я спросил: «Тебя же после этого пригласили в какую-то школу – ЦСКА или еще куда-то?» Нет. Нет! Хотя не заметить такой успех просто невозможно.

Знаете сколько писем приходит мне?

– Много?

– Очень. И предлагают как раз методики. Сейчас я их сразу выкидываю, а раньше читал. Как правило, они такого характера: я разработал уникальную систему пробития штрафных ударов; гарантирую вам, что из трех два вы будете забивать. Дальше – прайс: если выиграете чемпионат России мне столько, если чемпионат России – столько.

– А сколько?

– Цифры исчисляются миллионами. Долларов.

– Все прекрасно, но вы работаете в клубе, академию которого еще несколько лет назад возглавлял голландец.

– А сегодня возглавляет аргентинец. Но он как раз работает в ручном режиме. Он на всех тренировках, он выучил русский язык, он в постоянном контакте с тренерами. Смотрят игры, советуются, выясняют, по каким компонентам лучше поработать. А не так, что бросил универсальную методику, а сам курит в стороне или уехал домой, как это часто бывает. Он тоже иностранец, он работал в «Бока Хуниорс», но его принципы работы принципиально отличаются от других.

Бубнов

– Журналистов вы сравнивали с дорожными столбами, которые указывают дорогу, хотя никогда по ней не ездили. Вещь, которая в медиа вас возмущает?

– Я не реагирую болезненно, но меня многое возмущает. Особенно – аналитические программы. Я считаю, что люди, которые столько лет находятся внутри профессии, обязаны как-то разбираться в той же тактике, в игровых ситуациях. Я не понимаю эту некомпетентность.

– Откуда вы о ней знаете? Вы смотрите аналитические программы?

– Конечно. Как я могу не смотреть «90 минут+», если там идет обзор тура? И когда пауза между сюжетами о матчах затягивается на час с обсуждением тактики… Ждешь моментов игры, а вместо этого слышишь невероятные вещи, просто невероятные.

– Например?

– Как рассказывается эпизод. Кто куда должен бежать, кто должен встречать, кто – сужать. Просто фантастические ситуации.

– Вы переключаете канал, когда видите сморщенный лоб Александра Бубнова?

– Да нет. Я к нему совершенно спокойно отношусь.

– Хоть раз он говорил что-то, с чем вы были согласны?

– Наверное, да. Он играл на высоком уровне, многие вещи способен оценивать. Мне неприятная категоричность и форма подачи. Она настолько отталкивает, что внутрь я не пытаюсь вслушиваться.

– Почему Бубнов не любит именно вас?

– Потому что я про него плохо сказал. Посмотрите: Широков плохо про него сказал – он его везде песочил. Потом Широков поздравил Бубнова с днем рождения – у него пошли пятерки. Потом Широков опять что-то про него сказал – за сверхудачный матч против Бразилии, где Широков был одним из лучших, получил низкую оценку.

Все зависит от личностного восприятия. Допустим, я вам сейчас говорю: мы получили данные, которые обсчитывает наша система, и я сравнил ее с данными Александра Бубнова и понял, что у Александра Бубнова они глубже, интереснее, продуктивнее. Я вас уверяю: в его глазах я стал бы гораздо более толковым тренером.

– У вас плохие отношения с Алексеем Андроновым. Почему?

– Не знаю. Я с ним мало знаком. Никаких ситуаций вроде не было.

– Чемпионский матч против «Кубани» он завершил фразой: «Если бы у меня была шляпа, я бы ее снял». Вы это оценили?

– Я еще не пересматривал матч. Я к нему очень хорошо отношусь. Когда я смотрю чемпионат Германии, могу сказать, что матчасть у него просто лучшая. Да, и это не случай с Бубновым, я искренне говорю, что по Германии он number one.

– Есть еще один человек, у которого на вас явная обида. Согласно давней легенде, на стажировке в Лондоне автобус с русскими тренерами проезжал один из городских районов и экскурсовод сказал: «А вот здесь традиционно проживают геи». Якобы Валерий Петраков прокомментировал это: «Один тренер хочет выйти».

– Я не слышал этой фразы. И не только я, но и люди, которые сидели со мной. Мне кажется, что эта история выдумана.

– Считается, что человек становится успешным только тогда, когда его хоть кто-то заподозрит в гомосексуализме. Как вы это воспринимаете?

– (улыбается) Я могу сказать только одно. Когда я работал в «Москве» и «Крыльях», динамовские фанаты, самые агрессивно настроенные в этом плане, кричали: «Слуцкий – п###с». Когда они только начинали кричать, я понимал, что мы выиграем матч. И действительно: «Москвой» и «Крыльями» мы побеждали «Динамо» постоянно. Когда я стал тренером ЦСКА, они перестали кричать, и мы не можем их обыграть(смеется).

Только такой шуткой на все это я могу отреагировать.

«Привет! Как дела?»

_{Фото: РИА Новости/Александр Вильф}

– Все знают о вашем знакомстве с Жозе Моуринью. Не все – о том, как это знакомство состоялось.

– 2007 год. Юрий Белоус летел на встречу с Жорже Мендешом по какому-то футболисту: «Он же еще агент Моуринью. Попробую организовать вам встречу». Встреча состоялась. Беседа была недолгой – минут 20, на какие-то общие темы. Единственное – задал ему вопрос: «Я сталкиваюсь с проблемой, что не играл в футбол на высоком уровне». Он был очень удивлен. Было видно, что он с этой темой не сталкивался вообще: чтобы кто-то предъявлял ему, где он играл. У меня всегда возникали вопросы, где играл Юрий Красножан, Гаджи Гаджиев, Сергей Павлов. Но это ладно: вопрос только в том, где играл Слуцкий… Так вот когда я спросил об этом Моуринью, он был настолько растерян, что не знал, что сказал. Но потом ответил: «Когда мы идем к дантисту, это не значит, что у него гнилые зубы, которые он сам себе лечит».

Потом была супервстреча с его помощником – не помню, его имени, португалец, который уже с ним не работает. Мы сидели с ним три часа – все до нюансов. Как строится процесс? Как в тренажерном зале? Как предсезонка?

Ну а потом была знаменитая встреча, когда у российских тренеров было лицензирование PRO, и мы приехали в Лондон. Встречу с Моуринью ждали очень долго. Мы со всеми встретились, тренировки посмотрели, народ возмущается: что ж это такое, даже не может выйти к нам? И тут нас сажают в маленькую раздевалку для юношеской команды. Моуринью заходит в тапках, в тренировочном костюме. Я был уверен, что он меня не узнает: два месяца назад сидели 20 минут – чего там узнать?

Но он зашел и говорит: «О! Привет! Как дела?» «Все хорошо, спасибо». Моуринью разворачивается и – в дверь. И Шевчук сказал свою знаменитую фразу: «Ну, е# твою мать, со Слуцким поздоровался и ушел».

Серийные убийцы

– Влад Радимов говорил: одна из худших вещей, которая есть в футболе, – это рейс домой после поражений. Вспомните свой самый неприятный рейс.

– Каждый рейс «Москвы» после поражений на выезде. Мы сидим в бизнес-классе. Руководители – в скажем так, неоптимальных кондициях – начинают просто хаять всех подряд. Причем всплывают самые невероятные истории: «Да вы знаете почему он так играет? Да он ночами не спит! Бухает». Первое время у тебя желание зайти в салон экономического класса и сказать: «Я отдаюсь работе, а вы, оказывается, пьете, гуляете». Все шло от первого лица, а свита подхватывала.

Через два-три полета понимаешь, что это эмоции, ненависть. Про игроков выливается такое, что истории про гея – самое мягкое, все как минимум серийные убийцы. Но потом ты учишься абстрагироваться.

Разумеется, этого нет в ЦСКА. Если Евгений Леннорович узнает, что кто-то из работников клуба оскорбил его игрока, думаю, это будет последнее, что этот человек скажет, работая в клубе. Там это все позволялось, а у меня еще не было того статуса, чтобы сказать: «А ну закрыли все рты».

– Давайте проясним: как часто вы едите гамбургеры?

– После известного случая – ни разу. На «Макавто» стоять в очереди долго, а заходить – научен горьким опытом. Но вообще – очень редко. Раз в три месяца.

– Вы переживали эту историю или только улыбались?

– Да нет, подрасстроился. Причем сам не ожидал от себя. Я привык слышать, что я плохой тренер, непобедитель, нигде не играл. Но личной жизни, как правило, это не касалось. А это все-таки история из личной жизни.

Кстати, вы знаете, что человек, который сделал этот снимок, прислал на почту клуба официальные извинения? Болельщик «Спартака», бросил письмо на электронный ящик: не думал, что это вызовет такой резонанс, не хотел обидеть человека, приношу свои искренние извинения.

«Каждое воскресенье»

– Вы большой поклонник русского театра. Последняя постановка, которая вас впечатлила?

– Ходил на Зельдина в Театр Российской Армии, «Учитель танцев». Брависсимо! Просто брависсимо! В 96 лет скакать, целовать дамам ручки, не уходить со сцены на протяжении двух часов без антракта – это фантастика. Зельдин потряс меня до глубины души.

Но последние несколько месяцев все свободное время я лежал дома и смотрел в потолок. Слишком все было близко, рядом. Не знаю, как объяснить.

– Президент киевского «Динамо» Игорь Суркис сказал, что посоветовал бы своим игрокам посмотреть фильм «Список Шиндлера». Какое кино посоветовали бы вы?

– «Каждое воскресенье», например. Очень мало хороших спортивных фильмов. Этот, на мой взгляд, самый лучший. Мы даже делали motivation-movie на основе этого фильма?

– В ЦСКА есть motivation-movies?

– Были. В прошлой Лиге чемпионов мы сыграли в ничью с «Лиллем» – чудом отскочили 2:2. Потом проиграли «Интеру». Матч с «Трабзоном» был решающим – если не выигрываем, никаких шансов на выход из группы. Настолько хотелось побеждать, что сделали специальное кино. Достали у оператора архив крупных планов футболистов и сделали так, как будто Аль Пачино со своей знаменитой речью обращается к игрокам ЦСКА. То есть план Аль Пачино – потом план игрока ЦСКА, который как будто на это смотрит. У меня бежали мурашки по коже. То же самое мне сказал, например, Габулов.

Но реакция у игроков на эти вещи разная. Игнашевич потом, например, сказал: «Если бы вы говорили, это было бы лучше, чем Аль Пачино». Motivation-movies отлично работали в «Москве» и «Крыльях» – не каждый раз, разумеется, только по особым случаям. В ЦСКА мотивация и так настолько высока, что игроки считали, что это наивно с моей стороны. Ну да, возможно, такая романтическая наивность у меня присутствовала. Но последний год – как раз тот, когда мы стали чемпионами – не было ни одного такого ролика.

– Откуда у вас появилась такая идея?

– В «Москве» оператором был очень творческий парень, а его жена была режиссером. Как-то в Питере мы вырвали ничью – Петя Быстров на 95-й минуте потрясающим ударом в девятку сравнял счет. Потом наш оператор на основе этого матча сделал сравнение с фильмом «Гладиатор». Очень профессионально, мастерски – меня просто потрясло. Потом я стал применять это с операторами, с которыми работал. Я был автором идеи, рассказывал им о ней, а они уже исполняли.

Жвачка

– Последний футбол, который вы посмотрели зрителем с открытым ртом?

– Если вживую, то финал прошлой Лиги чемпионов в Мюнхене. Не самый выдающийся матч, но сказка Ди Маттео и вообще то, что происходило с «Челси»! Во времена, когда «Челси» был в страшнейшем порядосе, он не выигрывал Лигу. А тут был, возможно, самый слабый «Челси» в истории и выиграл. Драматургия захватила.

Или Хайнкес, который должен был быть героем, но сделал одну замену и превратился в антигероя. Выпустил опорного вместо нападающего – удержать счет. Но в последние две минуты Дрогба забивает, в начале дополнительного времени Рибери ломается. Атаковать «Баварии» просто нечем и последние 30 минут «Челси» с сигаретой в зубах отбивается. По сути, одна замена, совершенно понятная мне как тренеру, перевернула всю игру.

– Лучший тренер мира прямо сейчас?

– Алекс Фергюсон. Столько лет работать на таком уровне и придумывать столько нового… Я вообще не помню слабого «Манчестера». Все было только лучше и лучше, все игроки встраивались, все принципы работали. Фергюсон не ассоциируется с какой-то глубиной, тактикой, нововведениями. Но на самом деле то, как «Манчестер» играет, это суперсовременно. Мне было очень жаль, когда он уходил. Мне всегда казалось, что жвачка и шотландский виски сделают его стрессоустойчивым до конца дней. Оказывается, не так.

– Фернгюсон – это история про менеджера или тренера?

– Ну как про менеджера? Они же играют. Такие трансферы, игроки быстро встраиваются. Это не может быть сделано без тренера, так не бывает. Когда-то все говорили, что вся тренерская работа на Кейруше – тактика его, методика его. Ну и что получилось у Кейруша без Фергюсона? А что у Фергюсона без Кейруша получалось. Так же, как и всегда.