Селекционный отдел ЦСКА считается лучшим в Премьер-лиге. Чтобы понять, как клубу удается выгоднее всех продавать и эффективнее всех покупать, мы встретились со спортивным директором армейцев Олегом Яровинским, который рассказал о том, как правильно искать новичков, может ли обычный человек стать скаутом и почему для ЦСКА невозможен путь «Порту» и «Удинезе».

— Весной ЦСКА было тяжело без Думбия. Смысл был отпускать Нецида?

— Это было общим решением. Тем более мы взяли Страндберга, у нас есть Панченко, Муса. Держать кого-то для количества — не вариант. К тому же Томаш был травмирован. Да и полгода для игрока — огромный срок. За него можно перейти в «Реал», а можно закончить карьеру в коллективе физкультуры. Мы это учитывали. Но расстались без проблем. Не секрет, что ЦСКА со всеми остается в хороших отношениях.

— Только с Янчиком* были проблемы.

— Янчик вел себя весьма странно. Он просто исчезал из футбола, потом возвращался с какими-то собственными мыслями и претензиями.

*19-летний Давид Янчик перешел в ЦСКА летом 2007 года за 4,2 млн евро. В 4-й игре за клуб на 94-й минуте он забил «спартаку» гол, который позволил армейцам продолжить беспроигрышную серию в дерби, длившуюся уже шесть лет. Тот мяч так и остался единственным, который форвард забил за красно-синих, а сам поляк, пережив четыре аренды и проблемы с алкоголем, полностью покинул ЦСКА только в 2013-м.

— Евгений Гинер рассказывал, что в ЦСКА есть список игроков на каждую позицию, который постоянно находится в ротации. Под какими номерами в нем шли Страндберг и Алиев?

— У нас нет драфта, как в НХЛ. Игрок может сегодня лучше выступить, завтра хуже, поэтому мы не переставляем их местами. Страндберг и Алиев в принципе значились в списках молодых нападающих. Это совпадение, что они оба оказались из Швеции, потому что были и другие ребята. Турок, например.

— «Молодых нападающих» — то есть для молодых есть отдельный список?

— Нет, список единый, просто за молодыми ребятами мы следим еще и по соревнованиям U-20, U-21, и, в тот момент когда они будут готовы, мы можем их приобрести. Хотя Алиев и Страндберг – это люди на будущее, на долгосрочную перспективу. И решение об их приобретении было принято вне зависимости от ухода Думбия.

— То есть ничего страшного, что Алиев сейчас за дубль играет?

— Более того, он и должен за дубль играть и развиваться там. Никто его не торопит.

— Расскажите, как вы оказались в футболе?

— Пришел по объявлению. Юрий Белоус в 2003 году — я тогда был студентом 3-го курса факультета журналистики МГИМО — написал в газете «Спорт-Экспресс», что футбольный клуб «Торпедо-Металлург» набирает менеджеров в международный отдел. Я откликнулся.

— И сразу стали селекционером?

— Ни о какой селекции изначально речи не шло, ею занимались уважаемые личности. В селекционный отдел попал года через два, причем очень помог Леонид Слуцкий, который тогда работал тренером дубля. Он много времени проводил с молодежью — Белоус набрал абсолютно новую команду менеджеров, — объяснял разные нюансы. Как и Сергей Шустиков, кстати. Просмотр игроков – это ведь такая вещь, которой можно научиться. В том же ЦСКА один из лучших скаутов — человек, который профессионально в футбол не играл.

— Что было после «Металлурга»?

— В нем я проработал до 2008 года, пока на сезон не ушел в «Крылья». Дальше занимался агентской деятельностью, был директором российского офиса большого международного агентства «Спорт Инвест», которое заключало сделки по всей Европе. Потом получил приглашение из ЦСКА.

— Из чего состоит стандартный день спортивного директора ЦСКА?

— Большое количество времени посвящено работе с ДЮСШ. Поэтому я стараюсь приходить на тренерские советы, слушать, как тренеры обсуждают спортивные вопросы. Чтобы, в том числе, поучиться. Там обсуждаются темы детского футбола, которыми нужно владеть. Смотрю много разного футбола. Плюс есть масса встреч с агентами, представителями других клубов, вопросы продажи и покупки молодых игроков. То есть стандартного распорядка нет. Но каждый день много встреч и футбола.

— Часто бываете в разъездах?

— Если брать стандартный набор командировок, который есть в селекционном штабе, то он связан с ДЮСШ. Это поездки на разные турниры. Мы всегда стараемся как минимум одного представителя отправить туда, чтобы он посмотрел наших ребят на уровне европейских команд. Плюс периодически летаю с основным составом. Ну и в командировки за рубеж.

— Как происходит поиск игроков? Вы видите крутого футболиста по ТВ, консультируетесь с руководством и едете смотреть на него вживую?

— Объясню на примере. Вы приходите в педагогический институт и смотрите там три факультета девушек. Посмотрели, отобрали себе и начинаете следить за этим ограниченным кругом. Так и мы. Знаем, что есть условно в Бельгии или Голландии команда, которая активно подтягивает молодежь. Мы без привязки к конкретному человеку смотрим ее матчи. Вдруг кто-то находится – смотрим глубже. Нравится. Начинаем вести. Еще много смотрим превентивно — юношеские, молодежные соревнования. Не с прицелом на одного игрока, а вообще. Составляем списки, по ним потом кого-то ведем. Любого игрока мы смотрим несколько раз, прорабатываем, потом вступаем в переговоры.

— Когда настает этот момент?

— Зависит от подхода. Есть позиции, которые требуют усиления в данный конкретный период, есть – которые в перспективе. Тот же самый Витиньо*, которого сейчас как только не склоняют, был человеком, появившимся в списке неожиданно, потому что сыграл не так много матчей, но как модель, подобного плана игрока клуб хотел купить давно. И было несколько кандидатур.

*Витиньо, четвертая по стоимости покупка ЦСКА в истории, в начале сезона-2013/14 перешел в клуб из «Ботафого» за 9,5 млн евро и считался невероятной трансферной удачей. Но за полтора года бразилец так и не стал игроком основы, забил всего один гол и в январе уехал в годичную аренду в «Интернасьонал».

— Как вы определяете, какие чемпионат и клуб смотреть?

— Во-первых, селекционеры смотрят и детские турниры — это с 8 утра до 9 вечера, когда перед тобой огромное количество детей, а ты перекусываешь бутербродами с чаем. Если говорить о большом футболе, то это все ведущие лиги: Голландии, Бельгии, Германии. Но опять же нужно понимать, кого мы смотрим. Бесполезно говорить: «Давайте купим Гетце».

— То есть вы ищете того, о ком никто не знает?

— Такого не бывает. При современном уровне развития технологий невозможно усмотреть кого-то в одно лицо. Если человек считает, что он может привезти со двора такой бриллиант, что он сразу попадет в основной состав ЦСКА, это значит, что он не отдает себе отчета об уровне РФПЛ. Попасть в Премьер-лигу со двора нереально, футболист уже должен быть определенного уровня. А если он определенного уровня, значит, о нем знает много народу. И вопрос тут уже в другом. Если раньше большие деньги стоила информация – о том, кто и где играет, то сейчас самое сложное — это коммуникация. То есть понимание, как дойти до человека, как правильно действовать и как купить его с наименьшими затратами для клуба. Этим мы и стараемся заниматься.

— Получается, современная селекция — это больше переговоры, чем поиск?

— Конечно. Сейчас нельзя представить ситуацию, что ты кого-то нашел в дебрях, привез его, сам поставил в состав, он заиграл, забил 50 мячей — все, ты красавец. Такого не бывает.

— Скаутом может стать любой? Сергей Галицкий* рассказывал, как нашел игрока, смотря футбол на беговой дорожке.

*Сергей Галицкий: «Бежал на тренажере, смотрел телевизор, переключил на какой-то дурацкий канал, там шел футбол. Играл аргентинский «Ланус», я увидел Перейру, и он мне очень понравился. Потом посмотрел диски с его игрой и сказал селекционерам: «По-моему, это то, что нам надо».

— Существует огромное количество баек, как кто-то кого-то нашел. Если брать конкретно Сергея Галицкого, я не знаю эту историю, но постараюсь проанализировать. Он предприниматель высокого уровня. Чтобы им стать, у него наверняка есть своя система, по которой он строит бизнес. Поэтому что он сделал? Увидел человека, который ему чем-то приглянулся, понял, что этот человек выступает на высоком уровне, сыграл там определенное количество матчей. То есть Галицкий, как системный человек, минимизировал возможность ошибки и попросил свою селекционную службу полностью игрока проработать. Они это сделали. Так что если ты системный человек, понимаешь, как происходят процессы, то, да, ты вполне можешь быть скаутом.

— В детском футболе возможно откопать неизвестный талант?

— Если совсем углубляться в детский спорт, то, наверное, можно. Хотя возьмем Александра Головина, который сейчас является игроком основного состава ЦСКА. Его высмотрел один скаут, потом, чтобы уговорить перейти в клуб, директор академии и еще один человек летали к нему. Но его уровень, несмотря на то что он был достаточно юным, был понятен. Просто не все в него верили, а в ЦСКА поверили. Но такого, чтобы его никто не знал и не видел, не было. Он чуть ли не через турнир получал приз лучшего футболиста по своему возрасту.

— Какими программами пользуются скауты?

— Wyscout и Instat. Также у нас есть много связных и источников из разных стран. Они не числятся в клубе, но это наши товарищи, агенты, спортивные директора. Мы все контачим, обмениваемся информацией.

— В контрактах скаутов прописаны бонусы за удачные трансферы и ответственность за провал?

— Что такое провал? Провал — это привезти игрока, у которого одна нога деревянная. А так возможна как удача, так и неудача. В этом вся соль селекции. Хотя чудес не бывает. Если проанализировать рынок молодых футболистов в Западной Европе, которые переходят из маленькой команды в среднюю, а потом из средней — в топ, то сумма, которую средняя команда заплатила маленькой, будет измеряться уже сотнями тысяч евро. Идиотов нигде нет — настоящий талант видно всегда, и за него попросят деньги. Но можно грамотно вести переговоры и минимизировать сумму выплаты. Дело – в процессе убеждения.

— Если скаутинг — это про переговоры, а не про поиск, почему в «Удинезе» постоянно находят крутых игроков, которых никто не знал?

— «Удинезе» — это клуб, который не боится рисковать большими деньгами даже за самых юных игроков. Потому что он работает за счет оборота. Они могут заплатить три раза по 300 тысяч евро за 15-летних футболистов и потом на одном из них заработать 50 млн. Но для этого нужно иметь определенную заточку. ЦСКА не может выполнять роль «Удинезе», потому что нам нужно еще бороться за титулы и играть в Лиге чемпионов. «Удинезе» часто совмещает приятное с полезным, но они много ошибаются. Просто об их ошибках мы не знаем, а удачи видим.

— То есть это просто раскрученная история и итальянские скауты не такие крутые?

— Они крутые тем, что от момента, когда они кого-то увидели, до момента, когда об этом узнал президент клуба, проходит минимальное количество времени. И решения принимаются очень быстро. Та же история с «Порту»*. Они могут спокойно за молодого заплатить 6 млн евро, потом продадут его за 30. Но эти 6 млн очень часто отдаются за кота в мешке. И у них есть ошибки. Просто это такая модель бизнеса.

*За последние десять сезонов «Порту» продал 28 игроков на сумму 600 млн евро.

— При этом «Порту» борется за титулы.

— Да, но, базируясь в Португалии, они могут легко охватить бразильский и африканский рынки молодежи. Переезжая в Португалию, ребята попадают в знакомую среду — там тепло, там море, там менталитет, который позволяет таланты не губить. В нашей стране приезд иностранцев в возрасте 14–15 лет затруднен.

— Расскажите про самые тяжелые переговоры.

— Каждый трансфер индивидуален, поэтому везде были свои ситуации. Легких переговоров не бывает вообще. Потому что нужно свести воедино позиции продавца, покупателя, игрока, агента, хотя в ЦСКА мы стараемся минимизировать их участие и общаемся с клубами напрямую. Но бывают ситуации, когда нам помогают другие люди, которые имеют влияние на клуб.

— Был ли неизвестный игрок, которого вы хотели приобрести, но не сделали этого, а он стал звездой?

— В «Москву» мы хотели купить Анхеля Ди Марию. Даже почти купили. Сидели, общались, он был согласен, но «Бенфика» опередила. Вели переговоры по Йосси Бенаюну еще до его перехода в «Челси». Тогда он играл в «Расинге» из Сантандера. По Ди Марии, кстати, мы разговаривали летом, а осенью была возможность купить его еще дешевле. При этом он стоил не десятки тысяч долларов, а больше миллиона. И был котом в мешке, из которого неизвестно что получилось бы. То есть снова ситуация, о которой я говорил: игрока, никакую не звезду, ведут несколько клубов, при этом он уже стоит серьезных деньг. Но за счет быстрой работы можно всех опередить и его забрать.

— Белоус рассказывал, что «Москву» мог возглавить Дель Боске.

— На каком-то этапе был Зденек Земан. До Олега Блохина — Михайличенко, пара итальянских тренеров. Мы с ними встречались, общались. Про некоторых мне не хотелось бы говорить, потому что люди тогда имели работу и параллельно разговаривали с нами. Вдруг решат, что они сейчас работают и тоже на стороне ведут переговоры.

— Часто игроки просили заоблачные суммы?

— Постоянно. Например, вели переговоры с Фарфаном*, и он запросил такие деньги, что стало дурно. Я думаю, даже «Зенит» и «Газпром» вздрогнули бы.

*За карьеру 30-летний перуанский нападающий поиграл в трех командах: «Альянса Лима» (2001–2004), ПСВ (2004–2008), «Шальке» (2008 – по наст. время), забивая в среднем меньше 0,3 мяча за матч.

— Сталкивались со странными увлечениями игроков?

— Был один иностранец — не буду называть имя, — увлекался такой вещью: на специальном полигоне машины разгоняются, и он должен от них уворачиваться. Когда об этом узнал, подумал, что утка. Оказалось правдой.

— Часто звонят сумасшедшие агенты?

— Вообще, сумасшедшие постоянно звонят в клубы. Самые частые звонки связаны с тем, что человек играет на первенство области, ему 27–28 лет, но он понял, что хочет стать профессиональным футболистом, и требует, чтобы его пригласили на просмотр в основной состав. На вопрос «Думаете ли вы, что соответствуете нашему уровню?», даже не сомневаясь, отвечает утвердительно. Каждый день такое происходит.

— Леонид Слуцкий не скрывает, что вы дружите и вместе проводите отпуск. Самые популярные направления?

— У нас сложилась горнолыжная тусовка, куда входят его брат с семьей, его ребенок, наш общий друг с двумя детьми и я с женой и ребенком. Мы уже много лет каждую зиму выезжаем кататься на лыжах. Плюс у нас есть детская хоккейная команда: зимой снимаем коробки и практически каждые выходные устраиваем детский хоккей.

— Забавную историю, связанную со Слуцким, помните?

— Помню историю с его сыном. Приехали в горы, вышли на склон, его сын сказал, что уже сто раз катался на горных лыжах, и мы поехали. Оказалось, что он немного переоценил свои возможности, и мы кубарем вдвоем летели с горы. Летели долго.

— У вас и кроме горных лыж есть интересные хобби.

— Началось с детства. Активно увлекался скалолазанием, ходил с отцом на охоту, состоял в скаутской организации, которая занималась походами и приключениями. А тема с Севером появилась после экспедиции на парусном судне. Мы ходили вокруг Шпицбергена. Мне настолько понравилось, что я заболел Севером, и все это вылилось в то, что я вошел в состав дайверского клуба при ЦСК ВМФ, с которым много лет путешествую.

— Только по Северу?

— Да. У каждого дайвера есть такой дайвбук, и если мой посмотреть, то это выглядит забавно, потому что мой первый дайв и крайний — только там. Я ни разу не нырял в теплой воде и даже не тянет.

— На дне попадаются крутые объекты?

—У нас был большой проект — обнаружили двигатель времен Великой Отечественной войны от самолета МБР-2*. Это легендарный самолет, он считается отцом-основателем авиации Северного флота. И мы решили этот двигатель поднять, для чего организовали экспедицию по подъему. Вытащили и сдали в музей. Там нам были очень благодарны, для них это ценный экспонат. Они даже нашли фамилии членов экипажа, который ушел в боевой вылет, — все спаслись. Я, правда, там был больше на подхвате — опытные водолазы работали, а я не мешал.

*МБР-2 (Морской Ближний Разведчик Второй) — гидросамолет массой около 3,2 тонн и экипажем из трех человек совершил первый полет в 1932 году. Во времена ВОВ использовался в качестве легкого бомбардировщика и морского разведчика.

— Ходили по затонувшим кораблям?

— Только плавал вокруг них. Потому что любое погружение на рэки — так их называют в дайверской среде — это довольно опасное мероприятие. Там очень много частей, за которые можно зацепиться. Плюс мы погружаемся в сухом костюме, и если его порвать под водой, то будет плохо. Еще сильное течение, большая глубина, вода всего два градуса — в общем, ходить по кораблю можно, освоив так называемую специальность — рэк-дайвинг.

— Максимальная глубина погружения?

— Любительский дайвинг разрешен на глубине не ниже 18 метров, но были обстоятельства, что мне пришлось погрузиться на 30. Вверх поднимался на 6 тысяч метров.

— Это какая же гора?

— Килиманджаро*. Мой первый опыт восхождения на сложную вершину, и я решил, что нужно идти сложным маршрутом, сам нес рюкзак, хотя есть группа из местных, которые помогают. Потом об этом сильно жалел. Потому что колбасит там как следует. И горная болезнь начинается, и все что угодно. А после 6 тысяч метров в горах вообще умирают все. Начинается отмирание клеток мозга. Вопрос только в том, насколько хороши твои физическая подготовка и природные данные. Кто-то выдерживает два дня, кто-то неделю, а кто-то месяц. Вот чтобы не попасть в число тех, кому осталось два дня, нужно долго готовиться. Поэтому я больше люблю невысокие трекинговые маршруты в Грузии, на Алтае, где можно просто пройтись и получить удовольствие. А терять здоровье, чтобы потом повесить медаль и хвастаться… Зачем?

*Килиманджаро — высочайшая гора Африки (5895 метров), расположенная в Танзании. Имеет три пика в виде потухших вулканов. Впервые была покорена в 1889 году.

— Видели в горах мумифицированные трупы?

— Я все-таки не Федор Конюхов, который рассказывает, что идет, а вокруг люди падают, как столбы, десятками. Но помню случаи, как некоторых одолевала горная болезнь. Они очень странно себя вели. Приходилось их держать, чтобы травму себе не нанесли.

— Расскажите про путешествие на мотоциклах.

— На Колыме есть знаменитая «Дорога костей», ее строили заключенные ГУЛАГа. Сейчас она заброшенная, потому что из Магадана в Якутск ведет новая трасса, но в мотосреде уважаемая. В итоге мы с ребятами год эту тему прорабатывали, скооперировались с новозеландцами, чехом и сделали маршрут. Но без помощи местных ничего бы не получилось — они нам предоставили автомобили поддержки, в том числе КАМАЗ для форсирования рек.

— Долго ехали?

— Две недели, причем километров пятьсот — по полнейшему бездорожью. Жили в палатках – там ведь людей вообще нет. Попадались, конечно, населенные пункты, но в лесу как-то приятнее, хотя там медведи бродят. Потому что некоторые города производят удручающее впечатление. Например, заброшенный Кадыкчан. Там жили 10 тысяч человек, но в начале 1990-х они оттуда эвакуировались, оставив все как есть. Мы в этом городе погуляли: жутковатое зрелище. Скрипящие двери, куклы лежат… В общем, нервно сжимали карабины в руках.

— Бывало, что медведь рядом пробегал?

— Когда был ребенком, в Новгородской области выбежала медведица. Август, стрелять нельзя, а она в пяти метрах оказалась. Обошлось, потому что с дороги свернула. Но страху натерпелся серьезно. Самое страшное, что было слышно, как клокочут ее внутренности. Еще однажды в Якутских горах нас отрезало от основных сил. Забросили туда на вертолете, мы поохотились. И остановились в зимовье оленеводов — это такая общая избушка, которую они используют, если застряли в горах. В этот момент неожиданно пошел снег, и вертолет не мог нас забрать. А мы пошли практически без провизии, потому что план был, что через полтора дня нас эвакуируют обратно.

— Как выживали?

— Пять дней питались тем, что добывали охотой. Собирали бруснику, варили из нее морс. В страшной цене были чай, сигареты. Но самая главная опасность была в том, что начинало холодать, и эвен, который с нами был, сказал, что, если через день вертолета не будет, нужно оттуда уходить, иначе мы замерзнем. А уходить нужно в стадо, потому что ближайшее жилье было километрах в ста пятидесяти — это несколько дней пути по горам с необходимостью вплавь форсировать реки. Это при нулевой температуре. Но если бы мы ушли в стадо, нас было бы вообще нереально найти, потому что оно постоянно мигрирует, местные живут там по нескольку месяцев. Мы верили, что вертолет прилетит, ждали, в итоге все хорошо закончилось.

— Путешествуете в любое время года?

— Да, зимой вот ходил в экспедицию на собачьих упряжках по Байкалу. Километров 300 проехал. Когда собаки бегут, кажется, что медленно, потому что всегда в одном темпе. В какой-то момент я решил сфотографировать упряжку сбоку и спрыгнул с нее. И в этот момент понял, что совершил ошибку. Собак, если они вышли на маршрут, невозможно остановить. Только если тормоз на нартах нажать, который вгрызается в лед. Или пока они сами не решат остановиться. В итоге где-то на протяжении сорока минут я гнался за этой упряжкой в зимней одежде — унтах, шапке меховой, от меня пар валил. На рывке почти догонял, чуть-чуть не хватало, снова отставал. Но каким-то чудом смог зацепиться.

— Тяжело с собаками?

— В тяжелые моменты нужно спрыгивать, толкать, нарты двигать. И если ты помогал им, на привале они подойдут и выкажут уважение. А если ехал, как мешок, и курил бамбук, то у них и отношение будет соответствующее.