«В раздевалку зашли люди и начали бить ребят». Правда о футболе 1990-х и 2000-х

Необязательно родиться в Москве, расти и всю жизнь отыграть за ЦСКА, чтобы удостоиться статуса легенды клуба. Казанец Евгений Варламов сделал имя в Набережных Челнах, но в памяти болельщиков прочно ассоциируется с красно-синими цветами. Сроднился уже с ними: капитанил в команде на стыке столетий и вот уже 10 лет тренирует ребятню на «Октябре».

Варламов Евгений Владимирович Родился 25 июля 1975 года в Казани. Защитник. Играл за команды: «Волна» Казань (1991), «Идель» Казань (1992), «КАМАЗ» Набережные Челны (1993-1997), ЦСКА Москва (1998-2002), «Черноморец» Новороссийск (2003), «Кубань» Краснодар (2004), «Металлист» Харьков (2005), «Терек» Грозный (2006-2007). В составе сборной России провёл 10 матчей, забил 1 гол. За олимпийскую сборную России сыграл 2 матча. Достижения: серебряный призёр чемпионата России (1998, 2002), бронзовый призёр (1999), обладатель Кубка России (2002), финалист Кубка России (2000). Тренер в Академии ЦСКА (с 2009 года).

Накануне нашей встречи 13-летние «варламовцы» в финале Кубка Москвы по пенальти победили самого принципиального, красно-белого, соперника. С актуального и начали.

— Эмоции после такой победы сопоставимы с ощущениями из прошлой, игровой, жизни?

— Когда находишься на поле, всё чувствуется по-другому. У футболиста больше физической нагрузки, у тренера – эмоциональной. Но побеждать всегда приятно – тем более «cпартак». Настрой у мальчишек был сумасшедший – как на Лигу чемпионов у взрослых. Теперь эти эмоции нужно заново собрать и двигаться дальше. За четыре тура до конца первенства города идём на первом месте, но по потерянным очкам – пока вторые. Задача – выиграть все оставшиеся матчи, включая дерби в Сокольниках.

— Вы много лет работаете с детьми в ЦСКА. Нашли своё предназначение?

— Мне нравится моя работа. Если тренер думающий, анализирующий, коммуникабельный — быстро найдёт подход к любому возрасту. У меня уже был 1994 год рождения, 1999-й, 2001-й. Сейчас – 2006-й. Каждую команду ведёшь 2-3 года, и с каждой мне интересно.

— Тренировать взрослых не тянет? Как же амбиции, честолюбие?

— Я уже спокойно отношусь к таким вещам. Я детей всегда любил и люблю. Дома пять девчонок, не считая жены с тёщей. В школе – 20 пацанов. Пока игроком мотался по городам и сёлам, многое пропустил. Коробило, что дочки меняются, растут, а я этого даже не вижу. В последние 12 лет навёрстываю упущенное. Девчонки обуты, одеты, учатся, добиваются успехов в спорте.

 

Евгений Варламов с женой и дочерьми

Фото: из личного архива Евгения Варламова

— Серьёзных? — Старшая, Вероника, чемпионка Европы U18 по баскетболу и чемпионка мира в стритболе 3 на 3 (U22). Вторая, Настя, мастер спорта по стрельбе из лука. Четвёртая два года конькобежным спортом занимается. Младшую, ей всего четыре года, в плавание думаем отдать. Только одна дочь не в спорте – в художественную школу ходит, хочет поступать в театральное училище.

— А из футболистов-воспитанников кто сейчас на виду?

— С 1994 года – Юра Бавин в «Урале». Сердеров играл за 1993-й, хотя на самом деле на год младше. Вадим Манзон, который сейчас в «Химках», после нашей академии несколько лет в Германии провёл. Из 2001 года в основе ЦСКА недавно дебютировал Максим Елеев. Тикнизяна мы заметили в питерском «Локомотиве» и убедили переехать в Москву, хотя до этого он отказал «Зениту». Делать это с каждым годом всё сложнее. Агенты копают всё глубже и глубже: заключают контракты не только с 15-16-летними – даже с 13-летними детьми. Точнее – с их родителями.

 

«Дрались команда на команду, 15 на 15»

— Начинали на серьёзном уровне вы в «КАМАЗе» начала 1990-х. Тренер той самобытной команды Валерий Четверик хвастался, что нашёл вас чуть ли не в подвале. Правда? — Частично. Я учился в обычной казанской школе №86. Наш тренер, Александр Лаврович Клобуков, решил собрать команду из нескольких учебных заведений. Поле было, а раздевалки, тренажёрный зал, небольшой восстановительный комплекс с сауной и маленьким бассейном – оборудовали в подвальных помещениях. Мы были прикреплены к Казанскому заводу электронно-вычислительных машин (ЭВМ) – он помогал формой, деньгами. Когда подошло время выпуска, ребятам стали поступать предложения в команды из ближайших местечек. Поодиночке. Клобуков решил не спешить и дождаться такого варианта, чтобы сохранить команду по максимуму. «КАМАЗ» тогда выходил в высшую лигу, и ему понадобился фарм-клуб. Мы поехали в Челны, сыграли со вторым составом первой команды. Уступили 1:2, но выглядели достойно. И тогда Валерий Васильевич (Четверик. – Прим. «Чемпионата») согласился взять нашу «Волну» под свою опеку.

Евгений Варламов (в центре) в детской секции

Фото: из личного архива Евгения Варламова

— А что за команда «Идель» в вашем досье? — Александр Лаврович решил, что 16-17-летним пацанам пора пободаться с мужиками, и заявил нас на вторую лигу по Татарстану. Назвались «Идель» — Волга в переводе с татарского. Заняли то ли предпоследнее, то ли последнее место, но это было не важно. Нам нужно было потолкаться со взрослыми, почувствовать интенсивность мужского футбола, и мы этот опыт приобрели.

— Мужики не церемонились с молодняком?

— А вы как думаете? Они за деньги играли, а мы – за фантики, за копейки. Против нас и судей заряжали – всё прошли. В глаза говорили: «Вы здесь не выиграете, пацаны, успокойтесь». Но тот год стал переломным для нас: окунулись в самый низ и на себе прочувствовали весь негатив, который есть в нашем футболе.

— Есть ещё примеры?

— Дрались, нередко команда на команду, 15 на 15. В Новый Афон ездили на турнир каждую осень и весну. Естественно, приезжали джигиты – из Махачкалы, Абхазии. Если в игре недомолвки возникали – разбирались возле гостиницы, в которой все вместе и жили. На кулаках. Самое интересное, что после этих драк мы дружили! Это была своего рода проверка: мужчина или не мужчина.

— Так откуда формулировка «из подвала»?

— Когда Четверик приехал в Казань, официально забирать нас, пригласил родителей, познакомиться, посмотреть в глаза друг другу. Валерий Васильевич был не только главным тренером, но и президентом клуба. А где встречаться? Поставили стулья в тренажёрном зале. Отсюда и пошло «из подвала вытащил». Четверик произвёл на наших родителей самое благоприятное впечатление: он вообще очень коммуникабельный человек – уговорит любого. После этого разговора нас со спокойной душой отпустили в Челны.

— Где жили?

— В общежитии семейного типа. Внизу вахтёрша – после 21:00 гостей не пускала. С третьего по девятый этаж в подъезде проживали семейные люди – Боря Тропанец, Алимжон Рафиков, одесситы наши Вадик Зубко и Сашка Никифоров, Юркин брат. А нам, пацанам, дали трёхкомнатную – по два человека на комнату. Одну занимали мы с Русланом Нигматуллиным, другую – Марсель Тухватуллин, с которым я приехал из Казани, и Анатолий Мастров, а в третьей жильцы постоянно менялись.

— Руслан уже тогда был неординарным молодым человеком?

— Он всегда был на своей волне. Первый плеер – у него, крутые наушники – у него, мобильный телефон – у него. Каким Руслан был, таким и остался: творческая, разносторонняя личность. Компьютеры любил. Однажды просыпаюсь в 8 утра. Монитор мерцает – Руслан играет. Спрашиваю: «Ты уже сидишь?» «Я ЕЩЁ сижу», — отвечает.

 

С Русланом Нигматуллиным

Фото: из личного архива Евгения Варламова

— Весело.

— Помню ещё одну историю, связанную с ним. С Универсиады в Америке мы притащили мяч для американского футбола. А поскольку сотовых ещё не было, каждый вечер ходили на телеграф – домой звонить. Минут 15 пешочком. Руслан предложил: чего просто так ходить – давай что-нибудь побросаем. Так наловчились, что через полгода этой «дыней» на 50 метров передачу делали.

А вечера в общаге коротали за картами. Благодаря этому позже, в ЦСКА, в сборной, я мог поддержать за столом любую компанию. Играли на мелочь. Это взрослые за более-менее серьезные суммы рубились. Но если мы к ним попадали и проигрывали, они больше с нами не садились играть. На нас специально не наживались. Коллективы и в «КАМАЗе», и в ЦСКА были отличные.

 

«А давай фишечки покидаем»

— В «КАМАЗе» был один знатный игроман.

— Да, Ваня Яремчук. Любил азартные игры, девочек… Помню, перед началом сезона-1994 Четверик пообещал: займёте третье место по итогам первого круга – поедете туристами на чемпионат мира в США, всё оплачу. Мы вдохновились, всё срослось. К перерыву на паузу шли как раз третьими. И Васильич устроил нам 19-дневное турне по Америке. Побывали в семи штатах, поиграли со студентами, посетили все три матча сборной России. Заодно заехали в Лас-Вегас, на два дня.

— Рай для Яремчука?

— Ванька в своём номере вроде бы даже не ночевал и вообще не спал (смеётся). Ему даже из гостиницы никуда выходить не надо было – в Вегасе при каждом отеле свой игровой зал. Когда ни спустишься – Яремчук либо на автоматах сидит, либо за картами. В конце спросили: «Ты хоть с плюсом едешь»? «Да», — улыбается.

Я вообще шоке был, когда они с Ахриком Цвейбой в «КАМАЗе» оказались. Такие звезды, а я к тому же в Союзе именно киевскому «Динамо» симпатизировал. Причём нас даже не предупредили об их приезде. Сидим как-то после тренировки в раздевалке на стадионе. Заходит Четверик: «Встречайте». Появляется Ахрик, высокий, статный, в модном пальто до пят и шляпе. И Ваня рядом, приземистый, суетливый. Я слова не мог вымолвить от изумления — раньше-то их только по телевизору видел…

— На поле Яремчук тоже выделялся?

— Зимой на сборах в Кисловодске Четверик меня один в один с ним ставил. Ох возил же он меня первую неделю – чуть ли не между ушей мяч прокидывал. А потом ничего, попривык к его смене направления, обводке и перестал пропускать. Иван ухмыльнулся: «Смотри-ка, приспособился ко мне – надо другому тебя отдавать». Ваня – хороший, незлобный.

— Мы не так давно делали интервью с другим известным футболистом, серьёзно подсевшим на карты – вашим партнёром по ЦСКА и «Кубани» Андреем Соломатиным. Он рассказывал: «Бывало, ложишься спать, а перед глазами – тузы, вальты…»

— На летнем сборе «Кубани» в Германии Андрюха садился в автобус с компьютером –делал ставки. Поинтересовался раз: «На что ставишь?» «Чемпионат Европы по боулингу», — на полном серьёзе ответил Андрей. На всё ставил!

— В казино с ним ходили?

— Прилетели однажды в Краснодар после тура. Варёная самолётная курица уже не лезла в горло – захотелось чего-то вкусного. А семьи и у него, и у меня в Москве были тогда. Рванули в ресторан, заказали ужин, покушали. Андрюшка и говорит: «А давай фишечки покидаем». За два часа 10 тысяч долларов поднял! Я обалдел: «Такие бешеные деньги – забирай и пошли!» Соломатин упёрся: «Я два дня назад 15 проиграл, а тут фарт пошёл…» В итоге опустился до семи и разбежались.

 

«Ты ОПГ? А почему молодой – и в иномарке?»

— По легенде Четверик изумительно играл на баяне.

— В его исполнении я это не видел. А вот маму его слышал. Когда играли в Челнах, все родственники приходили на стадион. И родители Васильича вдвоём зажигали всю трибуну. Она играла, а дядя Вася, к сожалению, покойный уже (год назад ушёл, царство небесное) – пел. Все кричали, орали. В Челнах вообще любой команде приходилось тяжело, даже «спартаку». Как только мы мяч получали, болельщики яростно гнали вперёд – рёв стоял неимоверный!

— Это тот же самый стадион, где «КАМАЗ» недавно играл со «спартаком»?

— Он самый. В 1993 году, в первый сезон в Премьер-Лиге, он уже за полтора часа до игры заполнялся на две трети. Мы приезжали за час пятнадцать – народ уже сидел, ждал. И так продолжалось несколько лет, пока результаты не просели. В 1997-м, когда вылетали, в основном хамство уже летело в наш адрес. И людей становилось всё меньше.

— При вас Четверик с Евдокимовым дрался?

— Щелчки, толчки – разве это драка? Васильич очень эмоциональный человек. Бить не бил, но подзатыльники молодым постоянно отвешивал. По-отцовски. Подойдёт иногда, бац по загривку: «Ты чё, а ну-ка соберись!» Не скажу, что Четверик великий футбольный специалист, но мотиватор – хороший.

Помню, отыграли с Нигматуллиным за молодёжку. Крупно «влетели». Заходим расстроенные в клубный автобус – ехать на базу, готовиться к матчу первой команды. Руслан наушники натянул, музыку слушает. Проходит по салону, а Четверик комментирует: «О, идёт радист, бананы в уши засунул, патлы отрастил».

— В 1990-х Челны были криминальным городом. Там заправляла знаменитая группировка «29-й комплекс». Как это виделось со стороны? — Так и в Казани разборки улица на улицу были в порядке вещей. Если пацан в этих делах не участвовал, считался «чмошником». А самые активные участники, наоборот, воспринимались как авторитетные ребята.

— Вы к какой категории относились?

— Я был в числе «лузеров». Я пару раз всего поучаствовал в этих разборках. Побегал, шишки заработал и понял, что кайфа в этом немного. Но потом сыграл за свою улицу в качестве футболиста, и получил свой авторитет благодаря этому. От тех, которые бегали и дрались.

— Но мы больше не про пацанские разборки, а про настоящих бандитов. Новосадов, игравший с вами в «КАМАЗе», рассказывал: заходишь в кафе, сидят братки, а из баульчиков приклады торчат.

— Всякое было. Такое время. «Эй, стоять, иди сюда» — это было обыденностью. Хотя к футболистам в целом относились хорошо. Иногда после хороших побед или в конце сезона нас приглашали в ресторан покушать. Потом давали по бутылке шампанского на четверых и отправляли щелчком по носу: мол, идите, вам пора. И мы шли обратно к себе в общежитие. А в середине 1990-х на криминал пошли регулярные облавы. Однажды я сам пострадал.

— Так.

— 1996 год, я уже поменял свою первую «девятку» на BMW и возвращался из Казани домой. Время позднее, тормозят люди в камуфляже: «Ты ОПГ?» Нет, говорю. «А почему молодой – и в иномарке?» — «Футболист». – «Досмотр машины, футболист». И то ли я что-то плохо ответил, то ли что… Короче, набежали, по тыкве настучали, ноги едва не разорвали – нужно было стоять чуть ли не в шпагате. Знаменитый «шестой отдел» тогда начал жёстко шерстить Татарстан. Ребятам всё по барабану было. А мне – обидно…

— Первую машину вам выделил клуб?

— Да, за продление контракта. И квартиру двухкомнатную уже в 19 лет дали. Завидный женишок был (улыбается). Квартира была не новая, б/ушная, но для пацана это было шедеврально.

— Так чем закончилась ваша история с шестым отделом? Отвезли в участок?

— Отпустили! Сказали напоследок: «Плохо, что ничего не нашли в машине» (улыбается). Другой случай: вышли после ужина в Тюмени из гостиницы прогуляться втроём – я, Руслан и Платон (Захарчук. – Прим. «Чемпионата»). Идём мимо ночного заведения, из машины вылетает группа захвата и нас внутрь вносит. 8 часов вечера! Пытались объяснить, что просто мимо проходили. Без толку! Настучали, шишек, синяков наставили. По лицу, естественно, не били, но бока болели. А нам играть завтра. 1990-е…

— Защитника «КАМАЗа» Югрина в итоге посадили. Отсидел 12 лет.

— Он был членом этой самой группировки, «29-го комплекса». Но деталей я не знаю.

 

«КАМАЗ» 1990-х. Варламов – крайний слева

Фото: из личного архива Руслана Нигматуллина

«Иной раз пустые бутылки сдавал»

— Как завод «КАМАЗ» горел – видели?

— Нет, знаю только, что цех движков сгорел. Криминал, не криминал… Опять же 1990-е годы – всё может быть. Что случилось на самом деле, история умалчивает.

— Вас на завод водили – в глаза работягам смотреть?

— Мне больше запомнилось, как нас, 15-летних, из Казани в город-побратим Брауншвейг возили. Во время экскурсии по заводу Volkswagen у меня сложилось впечатление, что не на автомобильное предприятие попал, а в медицинский центр: чисто, аккуратно, работники в белых халатах. Не то что у нас: все замасленные, грязные… но довольные (смеётся). А когда на «КАМАЗ» приезжали, Четверик в шутку грозил: «Будете плохо играть – отправлю сюда работать».

— Зато он вас и на Универсиады возил – в 1993 году в США, в 1995-м в Японию. Почему именно «КАМАЗу» досталась такая честь?

— Валерий Васильевич знал ходы. Первые дни я ходил по Америке, как по Третьяковке – с широко раскрытыми глазами. Дешёвые, но качественные шмотки, добродушные, обеспеченные люди – поражало всё. Удивило отношение к машинам. У нас только царапинка появится – замазывали, ехали в сервис. А там по таким пустякам никто не заморачивается. Парковались бампер в бампер. Нам дали по 3 тысячи долларов – огромные деньги для молодого. Домой припёр два баула вещей – толстовки, бейсболки, носки, шорты, футболки – сёстрам, матери, друзьям. Куртки кожаные по 20 долларов пачками брали. Из Японии, естественно, технику везли – я купил микроволновку и музыкальный центр. У нас в магазине я такой только через полтора года увидел.

 

Евгений Варламов и Платон Захарчук

Фото: из личного архива Евгения Варламова

— Самые большие премиальные в Челнах?

— За победу над «спартаком» в 1995-м дали около 3 тысяч долларов. Если в других матчах размер премиальных зависел от того, сколько сыграл, то в этот раз заплатили всем, неважно, 90 минут отбегал или одну. Запасным 50% полагалось – полторы тысячи. Обычно платили где-то на сборах, в международных поездках, а за «спартак» рассчитались сразу, на базе. Эта победа еще запомнилась реакцией Четверика. «Ну вот, я всё сделал: команду до высшей лиги довёл, «спартак» обыграл», — радовался он после матча.

— Романцев жаловался, что на выезде против его «спартака» футболисты часто играли в металлических шипах. Это им как раз и помогало.

— Было, правда. В первых весенних турах для обогрева поля из аэропорта пригоняли воздушные пушки. Верхний слой газона вроде нормальный, сухой, но мы знали, что на полсантиметра-сантиметр глубже уже лёд. Поэтому закручивали в подошву шурупы, плоскогубцами откусывали шляпку. Бегаешь как на когтях: цок-цок. Тогда судьи на это не смотрели – позже стали рукой проводить по шипам – нет ли шурупов.

— Так же человеку можно ногу разорвать.

— Можно. Но при мне диких историй с травмами не было.

— Когда в Челнах начались перебои с деньгами, долго не платили?

— Шесть месяцев. В 1994-м ещё всё было хорошо, а с 1995-го начались перебои. Платили всё реже и реже. Хорошую, качественную еду ели раз в день – после тренировки кормили в ресторане. Всё остальное время – перекусы. Из дома на базу тащили соленья, варенья, сгущёнку, хлеб. Но я с теплотой вспоминаю Челны. Это была большая школа жизни. За пять лет я познал и роскошь, и бедность. Было время, денег в кармане на автомобиль хватило бы, а иной раз пустые бутылки сдавал.

— В прямом смысле слова?

— По улицам не собирал, но свои бутылочки сдавал. Знал, где находится ближайший приём стеклотары. Экономил на всём. Жили на зарплату жены. У неё в сумме с ночными дежурствами в больнице что-то около 2 тысяч рублей набегало. С женой, кстати, интересно познакомился.

— Как?

— Одноклубник Саша Горбачёв (сейчас тренирует в Брянске) лежал в больнице. При уколе в ахиллово сухожилие ему занесли инфекцию. В течение нескольких недель чистили ахилл – сложный, болезненный процесс. Пришёл к нему на свиданку, а встретил будущую жену. Оля медсестрой там работала. Потом Четверик в той же клинике лечился. Познакомившись с Ольгой, спросил у меня: «Ну и чего ты ждёшь? Что тебе ещё нужно?»

 

Евгений Варламов в редакции «Чемпионата»

Фото: Дмитрий Голубович, «Чемпионат»

«Мишке Джишкариани голову разбили, Эдику Югрину челюсть сломали»

— Из-за чего у вас испортились отношения с Четвериком?

— Мерзкая история. Конец сезона-1996, мы стоим на вылет. Перед игрой в Екатеринбурге Четверик пригласил людей, чтобы они заинтересовали соперников. Но что-то у них не получилось. И эти ребята тогда решили замотивировать уже нас. Словами. Но мы проиграли, и нас решили наказать. Зашли в раздевалку – и началось.

— Что?

— Угрозы, потом рукоприкладство. Многие из раздевалки ушли, а тех, кто не успел, закрыли и избили. Мишке Джишкариани разбили голову, Эдику Югрину сломали челюсть.

— Вам тоже прилетело?

— Я в этот момент был в автобусе. Хотел выскочить, но мне сказали: «Не лезь, сиди здесь».

— Кто-то за это понёс наказание?

— У Четверика были проблемы с милицией – в отделение вызывали неоднократно. Давал показания: почему, зачем, кто, за что. Не могу утверждать, что это были его люди, но как главный тренер, президент клуба Четверик нёс ответственность за всё, что происходит в раздевалке. Он мог это пресечь или разрешить. Что было на самом деле, разбирались наверху. Только позже, в ЦСКА, мы расставили точки над i.

— Каким образом?

— Поговорили по-мужски. Я у него прямо спросил: «Почему вы нас подставили?».

— Что Четверик?

— Извинялся…

«Людей из ЦСКА на сутки закрыли в КПЗ»

— Ваш переход из «КАМАЗа» в ЦСКА, кажется, сопровождала детективная история.

— Ага. У меня был действующий контракт с «КАМАЗом», и отпускать меня в Москву не хотели. Тогда в Челны тайно прибыли начальник ЦСКА Коробочка и скаут Крисевич. Сходили на футбол, приехали к нам домой. Мне-то интересно попробовать – Ольга не хотела уезжать. Она же челнинская, недавно женились, дочка родилась. Но Коробочка с Крисевичем её кое-как уговорили и вернулись в гостиницу. В «КАМАЗе» о незваных гостях узнали и решили выдворить из города. Подключили связи в милиции.

— И?

— На сутки закрыли обоих в КПЗ! «До выяснения личности». До сих пор смеёмся с Коробочкой над этим случаем. А тогда им было не до смеха. По дороге в аэропорт после освобождения они снова заглянули ко мне: «Уезжаем злые, но тебя ждём».

— Что было потом?

— После тренировки меня вызвали к Алтухову, президенту клуба, и предупредили: «В ситуацию не лезь – играй, разберёмся». Позже узнал, что ЦСКА меня выкупил – если не ошибаюсь, за 250 тысяч долларов. Считай, три «КАМАЗа» (улыбается). Я поехал в Москву и заключил контракт.

— Тот же Крисевич рассказал про условия, которые вы получили в ЦСКА: 50 тысяч долларов подъёмных, четырёхкомнатная квартира и машина. Всё так?

— Я получил только подъёмные — на них и купил машину. Сумма верная. Про квартиру неправда – в первый год у меня было съёмное жильё, которое сам оплачивал. Через год должны были дать «трёшку», но мне не подошёл район. Предлагали в районе Автозаводской, а мне был очень симпатичен Сокол, где я снимал квартиру. В итоге я взял деньгами – по 20 тысяч за комнату. Ещё столько же добавил и приобрёл жильё на Соколе.

— Если не ошибаемся, вас перед переходом в ЦСКА пытался перехватить «Ротор».

— В 1997 году много было предложений. От «Ротора» в том числе. Я ездил в Волгоград, разговаривал с Горюновым и Прокопенко. В финансовом отношении «Ротор» предлагал в разы меньше, но в принципе я и туда готов был перейти. Для меня важен был комфорт жены с ребёнком – без них никуда не сорвался бы. Когда Коробочка с Крисевичем об этом узнали – начали обрабатывать Ольгу (улыбается).

 

«Думали, в детский сад попали»

— Олег Корнаухов в интервью «Чемпионату» рассказывал, что в ЦСКА в момент вашего прихода было несколько группок: питерские, московские, новички.

— Мы, приезжие, были ближе к питерским. Понимаю обиду москвичей: кого-то из них убрали, других привели. Кто знал Варламова? Или Серёгу Филиппенкова? Но на поле трения в быту не переносились. А вообще для меня Андрей Новосадов был своего рода проводником в ЦСКА.

— Какие воспоминания остались о прежнем владельце клуба Русламбеке Хусаинове?

— Я видел его два раза в жизни.

— «Ещё раз так сыграете – поедете в горы к Басаеву воевать» — его слова?

— То, что там говорилось, мне фиолетово было. Внутренне смеялся над угрозами. В Казани, в Татарстане, думаете, иначе было? Я с десяти лет слышал: «Выиграете – в лес вывезем». Самое главное – я был честен перед собой.

— Президента ЦСКА Дадаханова многие, напротив, с теплотой вспоминают.

— Улыбчивый, немногословный, но чёткий человек. Последний раз видел его лет шесть назад в Ватутинках, где с детьми проводил сбор. Он там жил одно время. Шахруди проезжал мимо, остановился, смешно так – он же невысокого роста – выпрыгнул из своего огромного Chevrolet Tahoe: «Привет!»

Листая фотоальбом Евгения, внезапно натыкаемся на раритетное фото: будущий капитан «спартака» — рядом с бывшим капитаном ЦСКА. Глушаков!

 

Евгений Варламов и Денис Глушаков

Фото: из личного архива Евгения Варламова

— Когда узнали, что за пацан рядом стоял?

— А это Глушаков, что ли?! Обалдеть. Никогда не присматривался. Спасибо, что обратили внимание.

— Как вам удалось в 1998-м так быстро перестроиться на инновационную для российского футбола схему Долматова?

— А я уже играл по ней, даже не догадываясь об этом – у Зелькявичюса в «КАМАЗе». Он на словах пытался донести до нас принципы зонной игры, а Долматов выстраивал команду цепочкой, на расстоянии 7-10 метров друг от друга, и мы отрабатывали манёвры – сначала пешком, потом бегом без сопротивления и, наконец, с сопротивлением. Думали, в детский сад попали, а когда результат пошёл, сами стали удовольствие получать, кайфовать от своих действий и действий партнёров.

— Догадывались, что в той знаменитой серии не только новая модель сыграла свою роль, но и сопутствующие факторы?

— На нас никто не рассчитывал – думали, всё, команда затухла. А мы, как тёмная лошадка, выскочили с предпоследнего места. Многие игры на жилах вытащили, выгрызли, не жалея себя. Когда туров за пять до конца запахло серебром – тогда да, включились все.

— Про заключительную игру в Ярославле говорили разное.

— Нам тоже сказали: всё будет хорошо. Только я этого не прочувствовал! «Шинник» несётся, бьётся. Я у Серёги Серебренникова, которого немного знал лично, спросил тогда: «Вы чего?» А он в ответ: «Ничего не знаю». Я в подкатах пластался, растяжение связок получил – замораживали каждые 15 минут. Еле выиграли!

 

«Семак психанул: «Выводить команду не буду»

— Со временем пришло понимание, что стряслось в Мольде 20 лет назад? Это же самое трагичное поражение ЦСКА вашей эпохи.

— Я был уверен, что после 2:0 дома не проиграем. Тогда перед этой игрой нам организовали товарищеский матч с «Дерби Каунти», но я его пропустил – залечивал приводящую мышцу. Тем не менее уже после первого тайма в Норвегии почувствовал, что полностью иссяк. Меня просто не хватило на весь матч – моя вина, что не подготовился на 100 процентов. Не те препараты применял, которые следовало. Колол неотоны, а это было не нужно. Плюс удаление Марека Холли. Соперник полетел, мы оголили фланги – и с этих флангов начало залетать всё: головой, с добивания… После «Мольде» нам всем было очень хреново. Очень. Сейчас, уже как тренер, понимаю: многое в подготовке было сделано неправильно, многое можно было изменить.

— Что конкретно?

— Второй тайм нужно было по-другому играть. Вместо того чтобы обороняться и ловить их на контратаках, мы побежали забивать. Не нужно было так рьяно прессинговать. Молодые были, неопытные. Шашки наголо – и полетели! Возможно, в каких-то моментах Олег Васильевич недоработал как главный тренер. Да и «товарняк» с «Дерби Каунти» не нужен был.

— Зачем же играли?

— Повелись на то, что англичане предложили бесплатный перелёт – к ним, а потом в Норвегию. Сэкономить решили, будучи уверенными, что «Мольде» обыграем в любом состоянии. Изначально планировалось, что основные исполнители с «Дерби» сыграют по тайму, а отбегали полный матч. Закончили 0:0, все довольны. Британцы, кстати, в шоке были, узнав, какие у нас зарплаты. В ЦСКА вся команда получала столько, сколько в «Дерби» один средний игрок.

— Разве в ЦСКА тогда платили совсем копейки?

— От трёх до пяти тысяч долларов. Я получал пять.

— После поражения от «Мольде» руководство сурово наказало команду. Суммы штрафов, как рассказывал Новосадов, были космическими: у него 54 тысячи долларов, у Семака – 44.

— Не знаю, как начальство считало, но суммы разнились. Я «попал» на 30 тысяч долларов. Семак тогда психанул: «Отказываюсь от повязки, не буду выводить команду». Долматов сказал: «Варламов, тогда ты выводи».

— А вы почему согласились?

— Семак, отказываясь, посчитал, что это – выход. У меня было другое мнение. Я откажусь – выведет другой. Играть-то всё равно нужно было.

 

Фото: из личного архива Евгения Варламова

— Не обиделся Семак?

— Не думаю. У нас никогда не было очень уж близких, дружеских отношений. Но уважали друг друга. И уважаем.

— Как приходили в себя после фиаско в Норвегии?

— Собрались у кого-то в номере. Выпили, что уж скрывать. Обсудили, что мы натворили. За это нас потом оштрафовали.

— За это тоже?

— Всё в одну копилку пошло. Когда при выселении из отеля на ресепшене расплачивались, Долматов усмехнулся: «Что, мини-бар пошелестили?» Пришлось сознаться. Васильич пообещал: «Я вам это вспомню».

 

Фото: из личного архива Евгения Варламова

— По версии Новосадова, после штрафа актив ЦСКА поставил тренеру ультиматум: «На «спартак» не выйдем». У вас же следом дерби было, в котором вы сгорели с таким же счетом – 0:4.

— У меня те дни как в тумане. Настолько ошарашен был. Только что были «молодцами» — и вдруг, после одного поражения, стали говном… Ладно, не хочу вспоминать. Запомнилась другая история. Тоже перед дерби со «спартаком», но в 2000-м году, в Кубке. Дела у ЦСКА шли неважно, и перед матчем Вовку Кулика и ещё двух парней (Хомуху и Шишкина. – Прим. «Чемпионата»)отправили в дубль – с формулировкой «снижение требований к себе». За два дня до «спартака» на базу приехал Степанов, президент клуба. Собрал несколько ведущих игроков, спросил: «Что творится?» Мужик он чёткий, простой, но правильный. Стали убеждать его, что с молодыми пацанами, которых тогда резко запустили в состав вместо ветеранов, «спартак» не обыграть: «Нам для этого нужны опытные соратники». Он ответил: «Хорошо, побеждаете «спартак» — будете играть и дальше. Но если проиграете, ко всем санкции применим». Выиграли!

 

«Хотелось зарыть Левникова прямо на поле»

— Обыграв «спартак», вы вышли в финал Кубка, но там проиграли «Локомотиву». Судьбу матча во многом предопределило раннее удаление Бокова. Видим, у вас в альбоме есть колоритные фотографии. Вот Боков орёт на Левникова, вот вы… — Тогда хотелось зарыть его прямо там, на поле (смеётся). Эмоции перехлёстывали. Хорошо, до рукоприкладства дело не дошло. Что до этого снимка, Левников уходил от ответа, а я пытался его к себе развернуть. При встрече три года назад он признался: «Да, я тогда ошибся, удалив Бокова, но в то время это было правильно». По мнению других судей, даже «в то время» это было неправильно. Никакого «фола последней надежды» не было и в помине.

Финал Кубка России — 2000, «Локомотив» — ЦСКА

Фото: из личного архива Евгения Варламова

— Самый жёсткий судья на вашей памяти?

— Был такой Лом-Али Ибрагимов. Хусаинов интересный тоже – в Челнах нас пару раз казнил.

— В смысле?

— Не дал выиграть. Сознательно.

— Лом-Али считался другом ЦСКА.

— Это, видимо, потому что перед исторической победой ЦСКА над «спартаком» (4:1) Лом-Али дал карточки Цымбаларю и Титову, и оба пропустили дерби. После матча встретили его за пределами стадиона. Улыбается: «С победой вас». «И вам спасибо», — отвечаем. Но, конечно, дело было не только и не столько в этом.

 

Фото: из личного архива Евгения Варламова

— А в чём?

— Мы видели настрой болельщиков и сами им прониклись. Люди истосковались по победам над «спартаком», а нам было стыдно болтаться внизу таблицы. Сыграли свою роль и премиальные, и тактика, конечно. Олег Васильевич сказал на установке: «спартак» привык, что против него все играют вторым номером, а мы сыграем первым номером сразу. Будем давить там, и прессинг на каждом клочке». Этим, видимо, и удивили соперника. Они сразу попали в месиво.

«Родителям про опухоль ничего не говорил»

— Правда, что вы долгое время играли с разорванной крестообразной связкой?

— Швейцарские врачи этому тоже сильно удивились.

— Это разве реально?

— Если сильно закачать переднюю и заднюю мышцы бедра, сустав подтягивается, и на 80 процентов можешь делать всё. Но не на 100. Как раз таки этих 20 процентов мне не хватало, чтобы остаться в сборной, расти, развиваться. Полтора года так играл – уколы, лёд.

— Почему вовремя не прооперировались?

— Может быть, потому что восстановление после мениска – один месяц простоя, а после передних «крестов» — восемь. Не знаю, почему от меня скрыли всю правду, могу только предположить: того уровня, который я показывал травмированным, руководству было достаточно. Вот и решили «крест» не делать.

— Но это же больно?

— Очень. Я не мог выполнить любимую диагональ на 60 метров, сильно ударить по мячу, встать и быстро побежать. Мне хотелось и дальше выступать за национальную сборную, на чемпионаты Европы и мира съездить, за рубежом, может быть, себя попробовать, но играть на максимуме я не мог. Потом в клубе поменялось руководство, врачи, и меня отправили в Швейцарию оперировать пятку. Увидев на столе у хирурга макет коленного сустава, поинтересовался, что это за штуковина. Доктор поставил мне аппарат, проверил мою ногу и огорошил: «А ты знаешь, что у тебя нет передней крестообразной связки?»

— Удивились?

— Спрашиваете! Я же продолжал тренироваться и играть, не подозревая о всей серьёзности своего положения. В Швейцарии мне сделали пятку, а через полтора месяца в Германии зашили «крест».

— Когда выявили опухоль в пятке, всё внутри оборвалось?

— После биопсии в Швейцарии сказали: результат – через 10 дней. Не скрою, жутковато было. Спасала поддержка семьи. Родителям, естественно, ничего не говорил. Только когда выяснилось, что опухоль доброкачественная и операбельная – всем рассказал. Оказалось — была киста пяточной кости. Но киста обычно выпуклая, а у меня она была внутри. Говорят, это не приобретённое, а врождённое.

 

«Садырин перед смертью сказал: «У тебя есть характер»

— Садырин «сгорел» от онкологии. Помните последнюю встречу с ним?

— Дня за три, за четыре до его смерти человек семь или восемь нас, «армейцев», пришли в больницу к Павлу Фёдоровичу, и он каждому сделал небольшое напутствие.

— Вам что сказал?

— «Пока колени не сотрёшь – играй. У тебя есть характер. А дальше переходи на тренерскую». В ЦСКА тогда многие пацаны с характером были. Пересиливали себя, часто на жилах шли к цели, но никогда через других не перешагивали. Никогда. Только себя не любили – а надо было.

— Как Садырин держался?

— Всегда с улыбкой. Никогда не показывал, как ему больно и тяжело. Мог скривиться, покричать наедине с родными, но при нас не давал повода, чтобы его жалели. Об этом все его знакомые говорили и на похоронах, и позже при встречах.

— Когда в команде поняли, что дело плохо?

— Диагноз вскрылся после того, как в конце 2000-го года он упал на крыльце и сломал шейку бедра. Поначалу масштабов проблемы не осознавали – думали, вылечится, и всё будет хорошо. Переломным моментом в этом смысле, как мне показалось, стала смерть Сережи Перхуна. Садырин очень переживал. На похоронах Серёжки я заметил, что у Пал Фёдорыча даже цвет кожи стал другим, побелел, что ли. И глаза потухли. При команде он держался, бодрился, но мы уже понимали, что скоро уже…

— Спустя годы в Грозном вы встретились с Будуновым – тем самым игроком, с которым было роковое столкновение у Перхуна. Хотя бы раз он заводил разговор о злосчастном моменте?

— Нет. Но, по рассказам друзей, Будун страшно переживал за этот момент, винил себя. Просто он такой человек: бывший борец, никогда не отворачивался – ни от удара кулаком в быту, ни от стыка на поле. Вот и в той ситуации пошёл до конца. Будунов ведь тоже сотрясение получил. По сути, игровой момент, но видите, как вышло.

— Вы же тогда в Махачкалу не летали?

— Не поехал в последний момент. Я был травмирован, но собирался лететь, чтобы морально поддержать ребят. А тут у жены то ли очередные роды, то ли ещё что. Попросила: «Не надо ехать, мне плохо». Тёщи рядом не оказалось, и я позвонил Степанову, гендиректору клуба, отпросился – буквально за несколько часов до вылета.

— Как узнали обо всём?

— По телефону. Когда Серёгу перевезли в Москву, Степанов каждый день его навещал в больнице и нас обнадёживал: «Как живой, спит. Сейчас, потихонечку, потихонечку…». А потом пошли резкие изменения. Поменялся в лице. Были подключены все рычаги. Не спасли…

— Каким он запомнился?

— Серёга? Семьянин. Серьёзный парень, очень трудолюбивый. Всегда на сто процентов отдавался футболу – и в тренировках, и в играх. Никогда не давал себе слабину. Работал как машина, как часы.

 

«Тчуйсе очень шоколадные конфеты любил»

— Почему вы ушли из ЦСКА?

— Газзаев так решил. Одно время из «старой гвардии» оставались только мы с Серёгой Семаком. Я долго восстанавливался, прошёл один сбор, другой, в Израиле сыграл три матча. Первые два провёл достойно, самому нравилось, а в третьем совершил несколько ошибок. Они были естественны. У Газзаева помимо дисциплины было много требований к защитникам: поджать, потом опуститься, накрыть. Все эти действия требовали долгих лет работы. Естественно, все ошибались, и я в том числе. Но ребята были молодые, а я сложившийся, поигравший. И после игры Валерий Георгиевич вызвал к себе и откровенно, по-мужски сказал, за что я ему признателен: «Женя, я не вижу тебя здесь основным игроком, но я не хочу, чтобы ты сидел на лавке, потому что ты очень авторитетный человек и много сделал для клуба». Газзаев предложил поехать в Новороссийск. Я сказал: «Всё понял, поехали». Пожали друг другу руки и распростились. Без обид.

Фото: из личного архива Евгения Варламова

— Как игралось в Новороссийске?

— Первый год играл, второй, при Павлове, больше сидел. Своеобразный специалист. С «Кубанью» в 2004-м прошёл сборы – всё здорово, и обстановка, и команда. Но в первой же игре получил серьёзную травму – отрыв приводящей мышцы. Два месяца восстанавливался, поехал в Германию на операцию. Грыжи удалил с двух сторон. А когда вернулся, в клубе многое поменялось, в том числе тренер и спортивный директор. Команду возглавил Ешугов, тоже интересный, экстравагантный специалист… Ешугов счёл меня слишком высокооплачиваемым для «Кубани» игроком, и я поехал в Харьков.

— Вы и Гамулу в Новороссийске застали. Зажигал он там?

— А как же! Игорь Васильевич мог после забитого гола с криком полететь на коленях на поле. А мог эффектно рухнуть на скамейку после пропущенного. Артист больших и малых театров.

— Вы в двух командах пересекались с обрусевшим камерунцем Тчуйсе. Колоритный тип?

— В Новороссийске общались постольку-поскольку, а в «Тереке» сошлись ближе. На базе в Кисловодске у нас номера рядом были, вместе ходили чай пить. Тчуйсе очень шоколадные конфеты любил. А тренажёрный зал, наоборот, не переносил. Говорил: «Мне туда ходить нельзя».

— Почему?

— У него специфическая фигура: если дать большую нагрузку, тело надувается, как шарик. Ему достаточно было 15 раз отжаться, 10 раз подтянуться, сделать один подход на прессик, спинку – и всё. Когда Тчуйсе раздевался, на нём все мышцы выделялись. Если ещё и маслом перед массажем обмажется – вообще красавчик, атлет! Мы ходили, потели, а он только посмеивался: «Давай-давай». Тчуйсе и без «железа» рельефным парнем был.

А ещё я слышал от него: «Вот закончу играть, поеду домой, куплю гостиницу и буду жить в своё удовольствие. Надоел уже этот футбол».

— Курьёзы в «Тереке» случались?

— Поехали как-то на сдвоенный выезд – в Орёл и Брянск. В первом матче сыграли вничью. После игры подходит начальник команды: «Как же так, Женя?» Я возьми да и скажи: «Ничего, следующий матч выиграем». При том, что в Брянске команда упёртая была. Через два дня на третий я забиваю гол, отдаю передачу, побеждаем. Так этот начальник неделю ко мне приставал: «А почему ты так сказал?» Заподозрил, что первую игру мы сдали, а вторую – купили. «Успокойся уже, — говорю. – Чутьё подсказало».

 

«От Шевченко пахло рыбьим жиром»

— Чем кроме забитого гола, первого и последнего в сборной, запомнился исторический матч в Киеве в 1998-м?

— Мне показалось, что от Шевченко несло рыбьим жиром.

— Чем?!

— Рыбьим жиром. Говорили, что им мажутся от сглаза. Я этот запах с детства запомнил – блевал от него. Может, форму жиром пропитали, не знаю, но пахло только от Андрея. Запомнилось ещё, как встречали в Киеве…

— И как же?

— На предыгровой разминке мы упали на колени, а с трибун несётся: «Вот так и стойте!» Установка тоже была оригинальная.

— Рассказывали, что Бышовец давал её шёпотом, опасаясь прослушки в отеле.

— Ещё и при шипящем на полную громкость телевизоре! Нас в Новогорске много инструктировали по этой игре, поэтому в Киеве теория была только командная. Мне Анатолий Фёдорович ещё раз про Шевченко напомнил. Я за овальным столом поближе к Бышовцу сидел и всё слышал, а Минько как раз возле телевизора! Выходим из комнаты в коридор, Валера спрашивает: «А где я играю?» Смешно было.

— Бышовец – человек оригинальный.

— Бывало, берёт фломастер и начинает рисовать на флипчарте: ты здесь, ты здесь, играешь сюда, туда. И так 15 минут. Когда белый лист бумаги превращался в чёрный, Фёдорович со своей неповторимой интонацией спрашивал: «Всё понятно?» Фирменные фразочки Бышовца – это вообще классика. Например: «Ребята, утром завтрак. По желанию… но обязательно». И всё время: «Извините», «пожалуйста». Стихи нам читал.

 

Евгений Варламов в редакции «Чемпионата»

Фото: Дмитрий Голубович, «Чемпионат»

— Вау.

— В Бразилии сидим на ужине, за двумя столами. Спрашивает: «Что вам, ребята, рассказать?» И начинает декламировать стихотворение – красиво, с выражением.

«И тут Карпин говорит: «Порвём лягушатников. Не ссыте, пацаны»

— А Романцев каким запомнился?

— Вот его обычно не слышно, не видно было. Тихо ходил, редко с кем заговаривал. Приезжаю как-то в Тарасовку, поднимаюсь по лестнице, Олег Иваныч навстречу. «Здравствуйте». – «Здравствуйте». И вдруг выдаёт: «Ну что, Женя, как расселился?» Я чуть язык от неожиданности не проглотил! Он и фамилию на установке только раз произносил: «Варламов, ты играешь слева», а дальше: «Левый защитник действует так, левый защитник здесь, левый защитник там». Заставлял таким образом слушать. Говорил недолго, но в эти 15 минут вкладывал максимум информации.

— «спартак» в те годы был явлением всероссийского масштаба. Вам, «армейцу», в сборной открывались какие-то сакральные тайны красно-белых?

— Я всё видел по тренировкам. Допустим, делали «венгерку»: бежишь в паре до определённой точки, перебрасывая мяч друг другу, и возвращаешься на исходную позицию. Так вот, мы ещё до середины дистанции добегали, когда Карпин с Онопко уже заканчивали упражнение – настолько были привычны к этой работе. Когда в подобие гандбола играли, мяч у спартаковцев в руках не задерживался – перекидывали его друг другу, как горячую картошку.

— Вы – участник великой победы той сборной над Францией. Что запомнилось?

— Нам повезло, что у них в домашней игре Зидана не было. В московском матче был момент: Зидан делает два коронных переступа, прокидывает мяч мимо Онопко, пластично оббегает Виктора, а я, вместо того чтобы страховать его, стою и любуюсь действиями француза. Зидан выскакивает на Овчинникова, проходит его на протыке – пенальти. А я думаю: «Блин, какой шедевр сотворил!» Понимал, что ошибся, получил потом нагоняй, но тогда смотрел на него, как мышь на сыр.

— Как Романцев на ответку с французами настраивал?

— Накачек не было. Сказал: «У нас есть шанс сотворить чудо и сделать историю». Этого было достаточно. Больше запомнились слова Карпина в жестяной «гармошке» перед полем. Французы по ней лупили, что-то кричали. И тут Валера оборачивается, смотрит на них и громко говорит нам: «Порвём лягушатников. Не ссыте, пацаны!»

— Против Исландии вы отдали Карпину голевой пас, а концовку цикла пропустили. Снова травма?

— Да. Поехали на сбор в Израиль, а я не мог уже тренироваться – приводящая мышца бедра болела. У нас как раз в ЦСКА появился такой специалист по физподготовке – Чирва. Мы приседали со штангой, с большими весами, и я сразу дёрнул мышцу. Через два месяца Семак с коленным суставом вылетел. Потом – Макс Боков, Валера Минько… В общем, все посыпались.

— Знаменитый матч против Украины в «Лужниках» где смотрели?

— На стадионе. Ушёл с трибуны за пять минут до конца, при 1:0, будучи уверенным, что едем на Евро. Нужно было казанского друга поскорее на вокзал подбросить. Приезжаю домой, жена и говорит: «А ты знаешь, что 1:1?» Вот тебе раз. Столько людей тогда на таблетках сидело…

 

«Мы видим, что вы настоящие «кони»

— Знаменитое фото – Минько, Варламов, Боков и Новосадов в чёрных майках Red Blue Warriors – откуда оно?

— Андрей давно с фан-активом дружил и нас познакомил. После матчей семьями собирались в ресторане, сидели, общались – сейчас так уже не принято. Оказалось – достойные, интересные люди, каждый в своей сфере. Вот они и решили сделать нам такой подарок, провести нечто вроде обряда посвящения. Ребята уточнили: «Это не просто презент. Мы видим, что вы истинные «армейцы», настоящие «кони», поэтому достойны такой футболки».

— Какова судьба вашей?

— До сих пор храню дома. Как-то раз вышел в ней на стадион – в перерыве между таймами конкурс пенальтистов провести. Когда расстегнул куртку, фан-трибуна громыхнула: «Женя Варламов!» У меня в этот миг будто башню сорвало…

Источник: championat.com