В рамках цикла старых интервью мы публикуем беседу журналиста Дениса Романцова с защитником знаменитой «команды лейтенантов» Андреем Крушенком, в которой герой поведал о том, как спасал раненых в войну, играл за команду Группы Советских Войск в Германии и бегал по шпалам у тренера Аркадьева. Интервью было записано и опубликовано в 2014 году. Вскоре Андрея Селиверстовича не стало, но память о нем жива.

 

 

ЦДКА-1949. Андрей Крушенок – четвертый слева.

В конце сороковых и начале пятидесятых Андрей Крушенок сыграл за «команду лейтенантов» 37 матчей в позиции левого защитника и дважды, в 1950-м и 1951-м, стал в ее составе чемпионом страны. После поражения на Олимпиаде-1952 армейскую команду расформировали, Крушенок вместе с тренером Борисом Аркадьевым перешел в «Локомотив», а затем тридцать с лишним лет проработал машинистом.

– Я родился на Украине, в Кривом Роге, но детство провел в Тульской области. Там во дворе и стал футболом заниматься. Период был такой, что все в футбол стремились – ну и я, думаю, попробую.

– А почему из Украины уехали?

– Тогда многие переезжали, на Украине-то не было особо рабочих мест. Кто куда мог пристроиться, туда и уезжали. Стали искать, где можно заработать, где можно жить. Рос я в плохих условиях. Тогда разве хорошие были? В тридцатые-то годы – одних выселяли, других увольняли, третьих вешали, четвертых стреляли.

– Как вы попали на войну?

– Я попал в 1943-м. И до конца. Служил в пехоте, в дивизионной разведроте. Начал здесь – и дошел до Германии. В самом берлинском сражении наше подразделение не участвовало. Мы там были, но не участвовали. Только охраняли, чтоб с тыла наших не били. Мы брали живых немцев и провожали в свое подразделение. Раненых пытались спасать. Это не так просто было.

В ночь с 24.04 с/г на 25.04.45 участвуя в развед. операции в районе северной окраины дер. Оберпауловец с задачей захватить пленного тов. Крушенок проявил храбрость.

Будучи в захват. группе он одним из первых подполз ко вражеской обороне, по сигналу старшего группы ворвался в траншею с левой стороны блиндажа, уничтожил ручной пулемет противника вместе с прислугой, схватил выбежавшего из блиндажа гитлеровца. В это время был тяжело ранен старший захват. группы. Тов. Крушенок передал пленного другим, а сам вместе с кр-цем Буториным остался выносить раненого с поля боя, по очереди прикрывая вынос раненого огнем из автоматов. Поставленная задача была выполнена. Достоин награждения орденом Славы III степени.

- В ЦДКА вы из Германии приехали?

– Да. После взятия Берлина больше половины нашей роты осталось в Германии. Уходить оттуда было нельзя. Всякое могло произойти – и провокации разные, да и американцы побольше хотели захватить. Юра Нырков собрал из нас команду Оккупационных войск. Там еще Витя Чанов играл, Толя Родионов – все будущие игроки ЦДКА. Формы никакой не было – бегали в гимнастерках, сапогах.

И вот однажды к нам приехала команда ЦДКА – и военных повеселить, и усиление себе присмотреть. Сначала забрали Ныркова с Чановым, потом меня. Пришло уведомление – откомандировать в Центральный дом Красной армии, на Площадь коммуны. И весь разговор. Поехал я в Москву на поезде. Сообщение было хорошее – домчал быстро.

- И как вас встретили в ЦДКА?

– Приняли как новенького. Познакомились и начали тренироваться. Поселили меня в гостинице на площади Коммуны. Там тогда вся команда жила – квартир еще ни у кого не было. Селились – по два человека в номере. Я жил с Мишей Родиным, молодым полузащитником. Перед сезоном 1949 года травмировались два главных защитника – Кочетков и Нырков. Потом еще Чистохвалов вылетел – вся чемпионская оборона!

Наш тренер Борис Андреевич Аркадьев уговорил вернуться на поле 40-летнего Константина Лясковского, а тот с ЦДКА чемпионат Москвы еще в начале тридцатых выигрывал. А налево поставил меня – я к тому моменту всего полгода был в команде. Первую игру я провел на «Динамо» против сталинградского «Торпедо» – с Лясковским и Башашкиным, который раньше играл в полузащите.

– Игравший у Аркадьева Владимир Агапов называл его «интеллигентом в высшей степени». В чем это проявлялось?

– Борис Андреевич был художником. С братом, известным фехтовальщиком, учился в Художественной академии. Когда прилетели с «Локомотивом» в Индонезию на товарищеские матчи, мы блуждали по рынкам, покупали одежду и сувениры, а Аркадьев набирал кисти, краски и в свободное время занимался рисованием. Вообще, куда бы мы ни приехали, он старался отвести нас в музей – показывал знаменитые картины, рассказывал историю их появления.

Очень воспитанный, начитанный, культурный. На ты никогда не обращался. Плохих слов никогда не скажет. Как бы ты ни сыграл, никогда не оскорблял, спокойно втолковывал – что ты выполнил, что нет. Всегда на вы. Если хоть одно матерное слово проскочит, осекался и говорил, что это цитата из Александра Блока.

– Эстет.

– Да, но и на тренировках не щадил – мог и три в день устроить. Если долго куда-то на поезде добирались, устраивал нам тренировки прямо во время пути. Как только долгая остановка где-то, выгоняет нас на пробежку по шпалам. А если остановок нет, его помощник Горохов давал указание бегать прямо по вагону.

– Григорий Федотов и Всеволод Бобров какими запомнились?

– Григорий Иванович первым стал наносить резаные удары, первым стал регулярно забивать головой – в сороковые это не очень умели. Рассказывал, что Аркадьев увидел его на игре за завод «Серп и молот», Федотов там слесарем работал. Закончил он из-за травм после моего первого сезона в ЦДКА и стал помогать Аркадьеву. В конце пятидесятых поехал в Грузию на первенство вооруженных сил, а в это время его сняли с должности тренера. За ним поехал Старостин, он хотел Федотова в «Спартак» главным тренером, но Григорий Иванович подхватил воспаление легких и скончался.

Бобров – боец, такой же великий нападающий. Если у него хотели отобрать мяч, отбирать нужно было не одному, а троим. Против Боброва очень жестко играли. Колени ему так ухайдакали, что мы поражались – как он вообще ходит. Однажды у него на кардиограмме чуть ли не инфаркт нашли – говорили, что это от сильного толчка в грудь в хоккее. В 1949-м Бобров из-за травм провел в чемпионате меньше половины матчей (но все равно забил почти больше всех), а зимой ушел в ВВС. К своему другу Василию Сталину.

– Правда, что еще до Боброва в ВВС звали Алексея Гринина, правого крайнего ЦДКА?

– Так и было. Василий Сталин ему новое воинское звание обещал, квартиру в центре. Громкая была история. Гринин приехал в сталинский особняк на Гоголевском бульваре. Долго не соглашался на переход. Сталин его закрыл: «Захочешь есть – в холодильнике бери. Сиди, думай». Охранять оставил собаку, которая ему как трофей от Геринга досталась. Гринин дождался, пока Василий Сталин уйдет, и сиганул в окно – в грузовик с продуктами. Говорят, в особняке потом всю прислугу поувольняли. Гринину тогда особенно его скорость пригодилась – он самый быстрый у нас в команде был.

– А я читал, что у Владимира Демина лучшая скорость была.

– Демин, наш левый край, тоже живчик, да. Резвый такой. Он еще шутником у нас был главным. В конце моего первого сезона в ЦДКА мы разгромили в Воронеже «Динамо». В Москву возвращались на поезде. У Юры Ныркова день рождения был. Выпили немного шампанского. Демин проголодался – а наш массажист Степаныч вез в своем купе тушу барана. Демин прокрался к Степанычу, отрезал у барана ногу, приготовил ее в топке, поужинал и лег спать. Мы уж и забыли про этот случай, но массажист-то обнаружил пропажу и после следующей тренировки отказался нас массировать: «Говорите, кто ногу спер!» Пришлось Демину признаваться.

Еще Демин любил по пути на игру выйти на Ленинградке пораньше и в одиночку пройтись до стадиона «Динамо». Он и настраивался так, и людей развлекал. Народ приглядывался и поверить не мог, что это настоящий Демин. А кто верил, не могли понять, почему он один идет.

На игры с «Динамо» и «Спартаком» тогда по 70 тысяч собиралось. Умудрялись втроем на одном месте ютиться, а детвора через забор перелезала. Милиция не лютовала, пропускала – другого-то развлечения у людей не было. Болельщики встречали нас до и после матчей. Я поражался – мы, усаживаясь в автобус, иногда сами не знали, где будем играть (на «Динамо» или на «Сталинце»), а болельщики уже были в курсе и поджидали нас там.

- Алексей Парамонов, игравший в ВВС, рассказывал, что Василий Сталин постоянно заходил в раздевалку и спорил с тренерами. Раздевалку ЦДКА часто навещали военные?

– Министры нас без особой нужды не навещали и к себе не звали. Считалось, что побеждать – это просто наша работа. После совсем уж больших побед заходили поздравить только маршал Воронов да артисты – Жаров и Крючков. Воронов учился в военной академии, когда там Аркадьев физкультуру преподавал, они дружили и Воронов не пропускал не только наших игр, но и тренировок – у нас тогда в Сокольниках был стадиончик (уютный такой; лес рядом). Воронов суеверный был. Советовался с нами, какой плащ на ближайшую игру надеть. Когда награждали золотыми медалями в 1950 году, Воронов каждому игроку отдельный тост посвятил.

– Вратарь ЦДКА Владимир Никаноров каким был игроком?

– Высокий, мускулистый. Масштабная фигура. В юности классической борьбой занимался. Его манера отличалась от той, что была у Хомича из «Динамо». Того Тигром прозвали за кошачьи прыжки, а Никаноров здоровый был – старался позицию повыгодней занять и спокойно забрать мяч. Перед чемпионатом-1949 выпустили календарь, и Никанорова там нарисовали с чашкой чая в руке перед воротами, запертыми на замок. За хоккейный ЦДКА Никаноров играл защитником (там и так был сильный вратарь – Мкртычан), причем в 1949 году забил больше, чем некоторые нападающие. А в следующем году стал чемпионом и в футболе, и в хоккее, а потом и капитаном в хоккейной сборной.

Вообще, многие футболиста у Тарасова шайбу гоняли – полузащитник наш Борис Афанасьев был у него вторым вратарем. Бобров, понятно, и там и там великаном был. А его партнер по тройке, Евгений Бабич сыграл за нас в футбол несколько матчей в конце 1949-го. Сам я в хоккей не играл, но часто ходил смотреть – как без этого. Тем более тренировались мы вместе – футболисты заканчивают, хоккеисты выходят. Тарасов уже тогда, в сороковые, ой-ой-ой каким тренером был. Когда Борис Аркадьев уезжал в сборную, Тарасов заменял его в футбольном ЦСКА.

 

 

– Одна из отлучек Аркадьева в сборную обернулась поражением от Югославии и расформированием ЦДСА. Вы запомнили тот день, когда команды не стало?

– Приехали военные на базу (мы тогда на Ленинских горах тренировались), объявили, что ближайшая игра отменена, а нашу команду снимают с чемпионата и разгоняют. Я поверить не мог: такая величина – и вдруг раз и нет никого. В олимпийской сборной из ЦДСА было только пять человек, причем Никаноров даже на поле не выходил. Перед Олимпиадой сборная провела несколько матчей под именем ЦДСА – это нас и сгубило. Мы поперек «Динамо» становились, были их главным соперником – потому и разогнали нас. Олимпийцев лишили званий; несколько месяцев сидели без зарплаты – переходить в другие команды разрешили не сразу. Аркадьеву больше всех досталось – не только работы и званий лишили, но и книги его запретили.

Надо было куда-то переходить. Меня сначала в ВВС определили, но тех почти сразу тоже расформировали. Министр железных дорог добился того, чтоб Аркадьеву разрешили работать. Тогда Борис Андреевич принял «Локомотив» и позвал к себе несколько человек из ЦДСА – меня, Порхунова, Родина, Мухортова. «Локомотив» в то время был середнячком, не особо запоминающимся, но с Аркадьевым дела получше пошли.

В «Локомотиве» мы с Аркадьевым первые в советском футболе расстановку с либеро освоили – еще до Эленио Эрреры. Я как обычно слева был, а чистильщиком работал Иван Моргунов. Три года я за «Локомотив» отыграл, а на четвертый они кубок взяли. Я перестал играть в тридцать лет и ушел в депо Измайлово. Работать машинистом метро.

- Почему тренером не стали?

– А тренером не так просто было устроиться. Желающих из бывших игроков хватало и без меня – а таких тренерских штабов, как сейчас, не было. В основном – главный тренер и один помощник. Решил, что лучше в депо Измайлово деньги заработаю. Зарплата там была хорошая. С тем, что «Локомотив» – железнодорожная команда, это никак не связано. Просто сам решил работать машинистом и пошел в метро устраиваться.

- Долго там проработали?

– До пенсии. Я был машинистом первого класса, ведущим машинистом. На меня там равнялись. Писали обо мне. Даже и сейчас вспоминают. А с футболом давно связь потерял – ходил когда-то на «Локомотив» и ЦСКА, но перестал. Времени не было. Одно время приглашали на встречи ветеранов ЦСКА, но я все не успевал туда выбраться, а потом и звать перестали. Да и сам уже не рвусь.

Крушенок Андрей Селиверстович.
Светлая память.

Источник: Sports.ru