Главный тренер ЦСКА – фигура неординарная для российского футбола. Поначалу некоторые специалисты не воспринимали его всерьёз. Но Слуцкий своей работой и результатами заставил изменить мнение многих. 

Шеф-редактор журнала "Еврофутбол" Станислав Пахомов, поговорив с главным тренером ЦСКА, сделал вывод: Слуцкий из той породы людей, про которых говорят — "он сделал себя сам".

"БЫТЬ ПОД ПРИЦЕЛОМ КРИТИКИ – МОЯ СУДЬБА"

— Несмотря на то что ЦСКА лидер, вижу, вы всё равно в нервном напряжении.
— Дело не в нервах. Просто мы понимаем, что пока мы не чемпионы.

— Узнаю спортсмена. Это, кстати, отличительная черта людей спорта – мнительность и вера в потусторонние силы.
— Действительно, мы люди суеверные, и нет желания что-то предполагать на будущее.

— Не снились сны, где вы примеряете золотую медаль?
— Нет. Давайте закончим эту тему.

— Мне казалось, что вы белая ворона в российском футболе и не обращаете внимания на всякие предрассудки.
— Белая ворона — это такое клише. Я работаю тренером с 1993 года – 20 лет.

— Называя вас белой вороной, я имею в виду совсем другое – ваш интеллект.
— Я никогда не мерился ни с кем интеллектом, поэтому мне сложно себя оценивать.

— Тогда оценю вас я. Вы грамотно формулируете свои мысли, вы начитаны, вы уравновешены – это большой плюс для тренера.
— Расскажу вам одну историю. Был очень смешной случай, когда мы учились в ВШТ. Я сидел за одной партой с Валерой Шмаровым. Мне было очень смешно, когда он конспектировал во время лекции, потому что у него не было навыка, так как он всю жизнь играл в футбол, а я всю жизнь учился. И насколько мы отличались за партой, настолько же отличались на футбольном поле, только уже в пользу Валеры. Что называется, кто на что учился в этой жизни.

— Вот по этой причине я удивлён вашей суеверностью. Не припоминаю, например, чтобы ведущие зарубежные футболисты, тренеры не давали интервью перед игрой исключительно из-за суеверия.
— С другой стороны, я общался с журналистами газеты Marca, и они прямо сказали, что у них добиться эксклюзивного интервью с каким-то тренером практически невозможно. Там все работают в рамках регламента.

— Давайте не кивать на Запад. Там и разница в зарплатах между людьми не такая огромная. В России кроме функции футбола у футболистов, тренеров должна быть социальная функция, социальная ответственность.
— Я бы по-другому сформулировал. Социальная функция важна, но она важна не из-за разницы в зарплатах. К примеру, я сам прекрасно помню, как мечтал задать хотя бы два вопроса любому тренеру – я жил в Волгограде, и, естественно, хотелось пообщаться с тренером "Ротора". Я был бы самым счастливым человеком, если бы такая возможность появилась. И сегодня, когда я уже тренер, понимаю, что, наверное, и меня какая-то группа людей, в том числе детских футбольных тренеров, хотят услышать. То есть в этом моя ответственность, но никак не в плане моей зарплаты.

— То есть у вас чисто просветительская функция? И даже у вас — умного интеллигентного тренера — нет ответственности перед людьми, которые порой живут очень бедно?
— Я же не олигарх, я живу в этом же мире, у меня огромное число родственников, друзей, которые имеют обычные профессии. Я сам долгие годы был детским тренером. Более-менее приличный уровень заработанной платы у меня стал только после того, как я пришёл в "Крылья Советов". В той же "Москве" моя заработная плата была на уровне футболистов дубля, даже когда я работал с основным составом. Поэтому я себя не отождествляю с другой кастой. С кем общался раньше, с теми общаюсь и сейчас.

— Как удаётся лично вам справлять с потоком иронии, негатива в прессе? Сейчас всё затихло, но были времена, когда звучало откровенное хамство.
— Мне один мой хороший знакомый сказал, что если бы я работал даже библиотекарем, то меня всё равно сопровождали бы эти вещи — постоянное недоверие, ирония. У каждого своя судьба, путь, жизненная ситуация. Я к этому привык на протяжении всей моей работы. Причём не только на высоком уровне. Даже когда я начинал работать в детско-юношеской школе в "Олимпии" в 22-23 года, было огромное число уже опытных тренеров, которые постоянно пытались как-то меня принизить, хотя мы всё выигрывали. Постепенно я привык, в том числе к критике на страницах прессы.

— То есть перестали читать?
— Нет. Я прошёл эволюционный путь. Сначала я всё читал и жутко обижался, если что-то не так. Потом я перестал читать, и мне жилось спокойно. Сейчас у меня третий путь – вершина айсберга. Я всё читаю и ко всему отношусь спокойно – как к положительным статьям, так и к отрицательным.

— Зачем вы всё читаете?
— Человек — такое существо, что ему интереснее всего узнавать новости про самого себя. Я прекрасно помню такую историю. Я работал в "Москве", и у меня был важный вопрос к Кириченко. Говорю ему: Киря, надо обсудить одну тему, касающуюся команды. Он, извиняясь, стал говорить: Викторыч, мне нужно срочно дочек в поликлинику, жена звонила. Ладно, говорю, хотел с тобой обсудить, как ты играл в последнее время, что у тебя получается, что нет. Тут же человек остановился, и мы проговорили полтора часа. Это одна из психологических задач тренера — добиться ощущения у футболиста, что я тренирую именно его. Тогда будет сумасшедшая отдача. Мне интересно, что про меня пишут. Но одно дело читать, а другое дело — реагировать на это.

— Вы заговорили о психологии. Мне кажется, что по большому счёту все тренеры знают основы методик, все знают, как тренировать, но отличия тренеров – именно в психологическом подходе. Одни умеют свои знания доносить до футболистов, другие, говоря о том же самом, остаются непонятыми. Вы согласны?
— Полностью. Когда у Фергюсона спросили, что самое важное в тренерской профессии, он сказал: умение управлять людьми и их взаимоотношениями. Тренеры, которые работают на достаточно высоком уровне в российской Премьер-Лиге, естественно, владеют методиками, системами анализа, плюс большие штабы, научные группы, огромное количество оборудования, которое, даже если ты что-то не знаешь, тебе просто подскажет, что и как. Главное — уметь выстраивать взаимоотношения внутри коллектива и свои с игроками.

— Казалось, вначале вас не очень воспринимали в команде.
— Это очередное клише, к которым я привык. Условно говоря, если у меня скандал с Дзагоевым, то все начинают говорить, что Слуцкий не управляет командой и тому подобное. А если у Спаллетти конфликт с Халком один в один – не подал руки – то все говорят, какой Спаллетти молодец, меняет игроков уровня Халка, может посадить на скамейку любого. Двойные стандарты, к которым я давно привык.

— Не сказывается ли это на вашем авторитете в команде?
— У нас с игроками свои взаимоотношения. Вы думаете, что футболист прочитает какие-то слова журналиста и изменит отношение ко мне?

— Ну например.
— Я как-то читал интервью одного из так называемых аналитиков. Он на полном серьёзе сказал, что специально не хвалит игроков сборной, потому что, прочитав его похвалу, они могут зазнаться. Он был твёрдо убеждён, что своими жёсткими критическими оценками он воздействует на футболистов, таким образом воспитывая их. Я могу сказать, что 99 процентов футболистов вообще ничего не читают – ни газет, ни журналов, ни Интернет. А если что-то их интересует — только новостные результаты. Поэтому, когда наши аналитики говорят, что они пытаются воздействовать на игроков, ничего, кроме улыбки, у меня это не вызывает. Игроки порой даже не подозревают о том, что на них каким-то образом происходит воздействие.

— Интересно, помните ли вы свою первую встречу с командой ЦСКА, как вас представляли игрокам?
— Конечно, я на первом же собрании понял, что ЦСКА — уникальный клуб. Потому что на одном и том же собрании произошло расставание Хуанде Рамоса с командой и представление меня. Обычно людей в таких ситуациях везут разными дорогами, чтобы они не пересеклись. А тут зашли три человека – Евгений Леннорович, Хуанде и я. Гинер сказал, что мы приняли решение расстаться с Хуанде Рамосом, Хуанде со всеми попрощался, и тут же президент ЦСКА представил меня. Я сказал несколько слов. Мы пошли с Хуанде в кафе, сели и полтора часа общались о команде. Тренировку проводил Виктор Онопко. Конечно, это необыкновенная ситуация. Он рассказал, что происходит в команде, оценил каждого игрока, болевые точки. 

— Вы, кстати, любитель индивидуальных бесед?
— Да, я с каждым игроком поговорил отдельно. Мне кажется, это необходимо.

— Вы сразу чувствовали отношение к себе?
— В принципе, да. Кто-то был насторожен, кто-то максимально открыт, кто-то тушевался. 

— Индивидуальные беседы в западных клубах вообще не приняты.
— Точно. Я спрашивал у Виктора Онопко, который отыграл 14 сезонов в Испании, сколько раз с ним поговорили индивидуально. Ответ был удивительным: ни разу.

— Нашим игрокам такие беседы нужны. Менталитет такой. Но вы всегда сможете почувствовать, что не перебарщиваете, не боитесь, что какой-то игрок просто не выдержит, как, например, Веллитон в "спартаке"?
— Индивидуальная беседа – самое сложное, что есть в работе тренера. Надо готовиться таким образом, чтобы в беседе были затронуты все вопросы, даже если разговор всё время уходит в сторону. Я очень долго готовлюсь к таким разговорам, для тренера это очень волнительная процедура. Бесед много не бывает. Сейчас они происходят только в случае экстренной необходимости. Как правило, с молодыми игроками. Или же по просьбе самого игрока.

— Кто последний раз просил о такой беседе?
— С Марком Гонсалесом мы очень долго разговаривали.

— Получается, иностранцам тоже нужны такие беседы?
— Они после приезда в Россию очень сильно меняются. Они понимают, что здесь всё немного по-другому, не как там у них.

— Всегда ли это идёт в плюс?
— Не всегда. Но есть группа игроков, которым, если даже попросят об индивидуальной беседе, я или откажу, или проведу её максимально коротко и сухо. Не потому что я к этому игроку отношусь хуже, а потому что чем больше я буду рассусоливать с определённой группой игроков, тем будет хуже для них. Иногда футболисты жалуются в прессе, мол, тренер не поставил в состав и даже не объяснил. Но, грубо говоря, если тренер не ставит на игру, тебе и так демонстрируют своё решение, что он на данный момент считает тебя хуже. Это очевидно, зачем это объяснять? Завтра ситуация может измениться, и кто-то другой окажется вне игры. Есть группа футболистов, которым я никогда не буду объяснять, почему принял то или иное решение не в его пользу. Потому что они этого не поймут. А есть футболисты, которым скажу: не переживай, ты не в составе, выйдешь на 20 минут, это важно. И эти футболисты воспримут слова правильно. Мои козырные карты – психолого-педагогические процессы. Поэтому, когда эти козырные карты бывают биты и когда мои психологические действия не приносят успех, это самое болезненное

"ФУТБОЛ ДЛЯ ВАГНЕРА — ЭТО ДИСНЕЙЛЕНД"

— Игроки порой устраивают истерику при замене. Неужели нельзя провести такую работу перед матчем, чтобы даже самые впечатлительные были готовы подчиниться решению тренера?
— Я много раз беседовал с тем же Вагнером. Вага, позиция нападающего такова, что в любой момент может потребоваться замена. Он понимает, но сердцу не прикажешь. Он как-то объяснил мне, почему так реагирует на замены. Игра для него как для ребёнка Диснейленд, и лишение даже пяти минут игры, которые никогда в его жизни уже не вернутся, это всё равно что лишить ребёнка возможности покататься на всех каруселях. Поэтому реакция всегда болезненная и даже какая-то детская. Если заранее предупредить Вагнера, что я его заменю, во-первых, я ему испорчу настроение до игры, он обидится раз, а потом обидится ещё раз при замене.

— Вагнер настолько креативен, что так образно объясняет вам свои эмоции?
— Он так живёт и так чувствует.

— А что делать с Дзагоевым?
— В нём бурлит кровь, генетика. Пока он плохо управляет стрессом. 99 процентов времени он сверхадекватный, великолепный молодой человек, который уравновешен, над которым шутят, который с иронией к этому относится. 1 процент времени бывают неконтролируемые реакции. С возрастом пройдёт. А может и нет. Один раз Джона Макинроя спросили: вы величайший теннисист, столько всего выиграли и так себя ведёте, ломаете камеры, плюетесь. Он сказал: а это тоже Макинрой, если бы я не был таким, неизвестно, выигрывал ли я Уимблдоны. Поэтому здесь, корректируя одно, можно добиться того, что Дзагоев станет менее эмоциональным и соответственно менее эффективным на футбольном поле. Потому что много его плюсов идёт его от повышенной эмоциональности. По моей личной оценке у меня с Дзагоевым одни из лучших отношений внутри команды. Даже несмотря на произошедшее недоразумение. Я на него даже особо не обижался. Была быстрая объективная реакция, он был переведён в дубль, оштрафован на сумасшедшие деньги, через день он принёс искренние извинения. Всё закончилось. И всё, что происходило с тем же "Амкаром", "Динамо" — красные карточки — я понимаю, что это ужасно и так рассуждать, наверное, нельзя, но я также понимаю, что это часть его таланта. 

— Насколько на пользу команде и вам лично иметь игрока, про которого вы всегда должны держать в голове возможные отклонения от нормы поведения на поле?
— Все игроки ошибаются — кто-то в игровой ситуации, кто-то в поведении на поле. Поэтому не стоит демонизировать Дзагоева.

— На финише чемпионата вы обратили внимание футболистов, что надо быть более сконцентрированным и не стоит давать волю эмоциям?
— Они и так это понимают. Для меня самое страшное в работе тренера – говорить банальности. У меня был один эпизод с одним из руководителей клуба – не буду говорить какого. Он меня вызывает перед игрой и говорит: слушай, вы едете на выезд, надо очень активно начать, забить быстрый гол, а потом обороняться, постараться не пропустить и на контратаках забить ещё. И он всё это говорил с таким видом, мол, если ты ещё и после этого не выиграешь, то ты просто идиот. Я говорю ему: Иван Иваныч, что же вы молчали-то, что же вы раньше мне не сказали, что надо гол забить и не пропустить! Вы бы раньше сказали, мы бы сейчас не на 6-7-м месте шли, а всё выиграли бы. Это банальщина, которая смешна! И говорить футболистам, которые претендуют на золотые медали и понимают цену ошибки, о повышенной ответственности ну как-то несерьёзно.

— Кто-то понимает, кто-то нет.
— Все понимают. Чемпионство – это целый комплекс благ, это повышается статус футболиста, значительно повышается его финансовый уровень. И если ты не понимаешь, сколько получишь денег, когда выиграешь чемпионат – тебе надо в клинику ложиться. Скатываться на банальности – это последнее дело.

"ДАЙ БОЛЕЛЬЩИКУ "СПАРТАКА" ПИСТОЛЕТ С ОДНИМ ПАТРОНОМ – ОН ВЫСТРЕЛИТ В МЕНЯ"

— Многим интересны тренерские взгляды Слуцкого, который удерживает ЦСКА в лидерах нашего футбола. Какая схема игры для вас идеальна, если допустить, что вы не ограничены в выборе футболистов?
— Нет такой. Когда я стал тренером, то стал понимать, что всё равно должен исходить из материала. Когда-то Лобановский говорил о том, что игроки под схему, а не схема под игроков, но сейчас я думаю это невозможно. Иметь в голове идеальную схему и пытаться её реализовывать, глупо. Сейчас задача тренера очень быстро оценить, какая схема и какой вариант тактического взаимодействия идеален именно для этой группы футболистов. И попытаться внедрить такие средства в тренировочную работу, чтобы отработать игровую модель…

— Выбирая схему на матч, вы учитываете, какой соперник будет вам противостоять?
— По-разному бывает. Коррективы, безусловно, вносятся, но 90 процентов времени мы всё равно отрабатываем собственные козыри.

— Есть какой-то неудобный соперник для "армейского" клуба?
— Как-то получилось, что это "Динамо". Притом, что мы сыграли и с "Динамо" Божевича, с "Динамо" Силкина, с "Динамо" Петреску, это абсолютно разные "Динамо", но, тем не менее, по факту при мне ЦСКА ни разу "Динамо" не обыгрывал, а например, когда я работал в "Москве" и в "Крыльях", мы всё время побеждали "Динамо".

— Судьба, значит, такая.
— Как-то так. Но при этом в заклятье я не верю и считаю, что любую серию можно прервать.

— Игры со "спартаком" для вас отдельная история?
— "спартак" для ЦСКА всегда отдельная история, и для меня тоже. Например, первый матч в "Москве" был именно со "спартаком", и мы победили. Потом у нас было два просто эпических матча. Первый, когда мы проигрывали в "Лужниках" 0:3 и сыграли 3:3, после чего убрали Старкова. История повторилась позже, мы проигрывали 1:3 на стадионе имени Стрельцова и сыграли 3:3. То есть для меня исторически сложилось так, что все игры со "спартаком" были запоминающиеся. Причём два раза после этих матче увольняли тренера – сначала Старкова, потом Федотова.

— Ну а когда работаешь в ЦСКА понимаешь, что матчи со "спартаком" — особенные? Страшно?
— Страшно — неправильное слово. Но когда выхожу в чашу "Лужников", я просто физически ощущаю, что 40 тысяч болельщиков "спартака" меня ненавидят. Дай каждому из них пистолет с одним патроном, они выстрелят в меня.

— А за игровой исход боитесь? Не дай бог неудача и…
— Не дай бог неудача с "Мордовией", вот там съедят. А со "спартаком", если команда бьётся, никто не осудит за любой результат. И переживания сильны, когда идёт матч, когда ты хочешь, чтобы всё получилось, а когда всё уже случилось, ничего не поделаешь. Самая моя большая болевая точка – стресс перед игрой и во время игры. Я его плохо выдерживаю. Очень сильно переживаю. Один раз во время матча я был в датчиках, которые фиксировали моё состояние. Выяснилось, что мой стресс во время матчей равен стрессу шахтёров, которые трое суток провели в завале. В этом, кстати, отличие наших тренеров от западных. Те говорят: а что игра, я уже всё сделал, я натренировал, я просто смотрю и вношу коррективы, а выиграли-проиграли — это составная часть футбола. То есть они гораздо спокойнее.

"У НАС КОРОТКАЯ ОБОЙМА"

— Назовите идеальный состав, сборную мира на момент нашей беседы.
— Давайте так. Акинфеев в воротах. Пара центральных защитников — Рамос и Варан. Крайние защитники – Куэнтран, Алвеш. Пара опорных – Бускетс и Хаби Алонсо, атакующая группа – Месси, Роналду, Рибери, ван Перси.

— Вагнер Лав не попадает?
— Нет, из игроков ЦСКА, к сожалению, попадает только Акинфеев. На позиции Вагнера Лава — Месси, так что конкурент достойный.

— Вагнера Лава все воспринимают исключительно как нападающего, а мне он изначально казался более полезным в качестве атакующего полузащитника, у него пас и видение поля – дай бог каждому.
— С возрастом или с опытом его игровая манера несколько изменилась. Раньше он стартовал в штрафную площадь, получал мяч и исполнял. Сегодня такой сумасшедшей стартовой скорости нет, но он может придержать мяч, ворваться из глубины, ассистировать, правильно направлять игру. Он потерял какое-то одно качество, но приобрёл несколько. В ЦСКА есть Муса, который играет в наконечника, есть Думбия, Вагнера Лава целесообразно использовать под ними. Если бы не было таких форвардов, вполне вероятно, что Вагнер играл бы нападающего. 

— Многие вам завидуют, говорят, что у вас команды-мечты.
— Я так не считаю, у нас короткая игровая обойма. Если выпадает один игрок – у меня бессонные ночи. 

— А у кого есть такое нападение – Думбия, Вагнер, Муса?
— Думбия не играл полгода. Когда мы купили Мусу, его вообще никто не знал. Он пришёл совсем молодым. Думбия тоже в "Янг Бойз" очень многие матчи начинал на скамейке запасных. Это здесь они стали такими. Как шутит Вася Березуцкий, у нас любой, кто играет в ЦСКА, становится бомбардиром чемпионата. Вагнер – был, потом был Думбия, теперь Муса.

ИНОГДА МОЯ РАБОТА МНЕ КАЖЕТСЯ УДАЧЕЙ, ИНОГДА ПРОКЛЯТЬЕМ

— Некоторые считают, что роль тренера в команде 5-10 процентов.
— Для какой-то команды тренер пять процентов, а для другой – 90 процентов. Тут все по-разному. Но я согласен с Фергюсоном, как только в какой-либо команде любой игрок будет иметь больший вес и значение, чем главный тренер команды – это команда заканчивается. Тренер всегда первая фигура и неважно сколько он работает. Если от первой фигуры зависит только пять процентов, значит это такая первая фигура. 

"МНЕ ИНТЕРЕСНО ОБЩАТЬСЯ С ГИНЕРОМ"

— Судьба вам благоволит. Согласны?
— Никогда об этом не задумывался.

— Вам, во-первых, повезло с президентом ЦСКА…
— …Не буду спорить.

— …а, во-вторых, ЦСКА в связи со строительством стадиона вступил в режим экономии средств, и, возможно, это удержало Евгения Ленноровича от резких шагов, когда пресс критики был очень сильным.
— Не знаю. Не считаю, что предыдущие тренеры были бюджетным вариантом.

— А почему вы не попросите зарплату побольше?
— Меня устраивает мой заработок. Каждый человек перед подписанием контракта видит ту зарплату, которую будет получать. И когда через год говорят: а можно побольше, я удивляюсь – ты же подписывал, ты же не закрывал глаза. Меня вообще возмущает подобная постановка вопроса. У меня достойная зарплата, которая меня более чем устраивает. И никаких мыслей в этом направлении даже быть не может.

— Евгений Гинер – профессиональный менеджер и порядочный человек — раньше всё время держал руку на пульсе и был рядом с командой. Как сейчас?
— Оперативной деятельностью занимается генеральный директор.

— Как часто встречаетесь с руководством?
— Я практически каждый день после тренировки приезжаю в клуб. Много вопросов в спортивном отделе, в селекционном отделе. Текущие вопросы я решаю с Бабаевым. Евгений Леннорович текучкой не занимается, но любой более-менее глобальный вопрос решается с ним. Я могу в любой момент зайти к президенту со своим вопросом. Иногда он звонит и приглашает на беседу.

— Наверное, когда звонит Гинер и приглашает на аудиенцию, вы переживаете? Редко ведь начальники вызывают, чтобы сказать хорошие слова.
— Первое время при любом его звонке я чуть ли не вскакивал, дурно становилось. Если он звонил до тренировки и просил заехать после её окончания, ты всю тренировку можешь думать, что случилось. А потом привыкаешь, выстраиваются отношения, понимаешь, что для тебя важно. Теперь, кто бы ни позвонил мне перед тренировкой, меня это не собьёт с рабочего графика.

— Президент высказывает своё мнение по поводу состава?
— Когда говорят, что какие-то президенты не лезут в состав, такого не бывает. Любой человек занимается футболом, потому что ему интересен сам футбол. Больше того, когда я приезжаю в клуб, каждый работник клуба хочет перекинуться со мной несколькими словами, потому что они могут дотронуться до футбола – идут советы, обмен мнениями. Я всегда спокойно слушаю, киваю головой и не пытаюсь вступать в дискуссии. Руководителю клуба точно так же интересно обсудить футбольную тему, тем более с тем, кто вкладывает в это деньги. Ну как ему может быть неинтересно! Конечно, у нас есть такие беседы с президентом. Но никогда в жизни президент не позволит себе сказать: поставь этого или этого. При том что я, как тренер, конечно, чувствую, к кому он относится чуть лучше, к кому чуть хуже. Но на мои решения это никак не влияет. Если руководитель не интересуется этой частью футбола, такого просто быть не может. Или это не руководитель. Мне интересно общаться. Чем больше наши руководители будут знать про футбол, про тактику, про методику, тем ему будет проще руководить клубом.

— Евгений Леннорович не раз говорил: я ничего не понимаю в футболе.
— Человек, который руководит самым успешным клубом чуть ли не в ручном режиме, на протяжении более 10 лет, естественно, разбирается в футболе. Любой человек, окунувшись в какую-то сферу, становится постепенно специалистом. А тем более такой человек, как Гинер, с таким уровнем интеллекта.

— Вы тоже интеллектуал. Вам интересно в футболе, любят же говорить: "было у отца три сына, два умных, один футболист"?
— Когда я работал в "Олимпии", мы играли в КВН – учителя против учеников. Там элитный лицей, а у меня спецкласс футбольный. Меня на педсоветах шпыняли – футболисты тупые, дураки, уроки пропускают. Я предлагаю: давайте сыграем с вами в КВН. Они говорят: вы нам всё испортите. Мы сыграли, выиграли, и с тех пор я открывал дверь в учительскую ногой. Команда у нас называлась "Третьи сыновья" — это на тему два умных, третий футболист. Сегодня все футболисты ЦСКА говорят на английском языке, сегодня они богатые люди и ищут способы размещения денег. Соответственно общаются с серьёзными людьми бизнеса, юристами, экономистами. В этой отрасли футболисты дадут мне миллионов вистов вперёд.

— Всех своих собеседников я напоследок спрашиваю: у вас есть мечта?
— Когда я начал работать на профессиональном уровне, то писал план на следующий день, что будет завтра. Потом футболисты начали возмущаться – я стал писать на неделю, потому что я реально свою жизнь дальше не планировал. Сейчас в ЦСКА у меня планы висят на месяц. Мечтать дальше месяца нет никакого смысла. Месяц для тренера и то чересчур оптимистично. Это наглость даже. (Смеётся.). А говорить о большем – просто бесполезно. Средняя продолжительность работы тренеров в западных клубах – 17 месяцев, в России она ещё меньше.

— Тем не менее желаю вам войти в число тренерских долгожителей.
— Спасибо, но план я всё равно буду составлять только на месяц.