Боль Геннадия Цыганкова. Великий хоккеист неизлечимо болел, а умер от остановки сердца - посмотрев проигранный нашими матч в олимпийском Турине

Четырнадцатое февраля 1976 года. XII Олимпийские игры в Инсбруке. Дворец спорта «Тиволи». Хоккейный матч СССР –Чехословакия, в котором решается судьба золотых медалей. Наших устраивает ничья, чехам необходима победа. После первого периода они ведут 2:0. Через семь минут после начала второго судьи отправляют на скамейку штрафников сразу двух игроков сборной СССР — Виктора Жлуктова и Сергея Бабинова…

Момент истины для обеих команд, поскольку ясно, что третья заброшенная шайба практически гарантирует команде Чехословакии олимпийский титул…

Старший тренер советской сборной Борис Кулагин медленно идет вдоль скамейки своей команды. Каждому пристально смотрит в глаза и после паузы делает выбор: Цыганков, Ляпкин, Шадрин. Попадание оказывается стопроцентным: выдержав яростный штурм чехов, эта тройка, по сути, спасает матч, завершившийся со счетом 4:3 в нашу пользу…

«Нас откачивали нашатырем, но мы выстояли», — скажет потом Владимир Шадрин. «После этого матча я выпил стакан водки. В первый и последний раз в жизни», — признается вратарьВладислав Третьяк. «Олимпиаду-76 ни с чем не сравню в своей карьере», — это позиция Юрия Ляпкина.

Через 25 лет Геннадий Цыганков скажет, что отношение к этому эпизоду, как к подвигу, закончилось, по его мнению, тогда, когда стандартное положение «трое против пятерых» стало обязательным даже на тренировках детских команд. Но в любом случае тот решающий матч в Инсбруке, золотая страница в истории отечественного хоккея с шайбой, навсегда останется символическим памятником Геннадию Дмитриевичу Цыганкову, скончавшемуся ровно через 30 лет.

ДЯДЬКА-НАСТАВНИК

Рассказывает Вячеслав Фетисов, 2-кратный олимпийский чемпион, 6-кратный чемпион мира, защитник ЦСКА (1975–1989), партнер Цыганкова, ныне министр спорта России:

— Сказать, что весть о смерти Цыганкова меня потрясла, значит, не сказать ничего. Она застала меня на Олимпийских играх в Турине. Буквально за неделю до отъезда туда я виделся с Геннадием Дмитриевичем в Санкт-Петербурге. Он сказал мне, что вроде бы поборол свой смертельный недуг. В это в самом деле верилось, поскольку выглядел он очень хорошо. И вдруг это шокирующее известие…

Для меня Геннадий Дмитриевич ассоциируется с образом доброго старшего брата. С детства у меня было два кумира – Александр Павлович Рагулин и Цыганков. С Палычем поиграть не довелось: он ушел из ЦСКА за два года до моего появления там, а вот с Цыганковым – посчастливилось, причем он стал первым моим партнером в этой команде, дядькой-наставником, как написала потом одна из газет.

Представляете мое состояние, когда в сезоне 77-го года тогдашний старший тренер ЦСКАКонстантин Борисович Локтев поставил меня, 18-летнего юниора, в пару с двукратным олимпийским чемпионом! Три года, которые я поиграл рядом с Геннадием Дмитриевичем, помогли мне состояться как хоккеисту.

Во многом благодаря ему сумел очень быстро адаптироваться в таком звездном коллективе. Сегодня у меня нет никаких сомнений в том, что лучше, чем он, помочь мне в той ситуации не смог бы никто, поскольку у Геннадия Дмитриевича было прекрасное качество: он видел во мне не конкурента, стремящегося побыстрее занять его место, а младшего товарища, нуждающегося в поддержке.

О физической силе Цыганкова ходили легенды. Прекрасно помню, как в одной из первых совместных поездок увидел его в гостиничном номере раздетым до плавок. Невольно сравнил с собой, и мне показалось, что я ровно вдвое меньше. У него было роскошное телосложение. Настоящий русский богатырь. Но в игре никогда не применял всю мощь своих мускулов против слабых, только если рядом был равный по силе соперник. Типичная, кстати, черта сказочных русских богатырей.

«МАЗАНДАРАНСКИЙ ТИГР»

Судьбоносным для 22-летнего нападающего хабаровского СКА Геннадия Цыганкова стал финал класса «Б» чемпионата СССР, прошедший зимой 1969 года в Ухте. Именно там его заметили селекционеры из ЦСКА и ленинградского СКА.

Сведения о дальнейшем продвижении молодого хоккейного таланта, родившегося в тихоокеанском порту Ванино, весьма противоречивы. Среди тех, кто принял в этом деятельное участие, разные источники называют четыре фамилии — Анатолия Тарасова, Константина Локтева, Бориса Кулагина и даже защитника ЦСКА Владимира Брежнева. Кто из них в действительности прилетал в 69-м в Хабаровск на заключительные смотрины, спросить теперь не у кого: никого из этой четверки уже нет с нами. Одно только абсолютно точно: москвичи оказались расторопнее ленинградцев.

Они даже не посмотрели на то, что у Цыганкова в тот момент была серьезная черепно-мозговая травма – заставили его выйти на лед в очередном матче чемпионата Вооруженных сил. За 20 минут, проведенных на поле, Геннадий забросил четыре шайбы, после чего его… положили в госпиталь, приказав предварительно написать рапорт о переводе в Московский военный округ.

Так ведущий игрок хабаровского СКА оказался вместе с молодой женой в Москве, в ЦСКА. А уже через три года Цыганков стал олимпийским чемпионом в японском Саппоро. Почти дома, поскольку от столицы Игр-72 до родного Ванино было рукой подать. Там открыл счет своим «олимпийским» шайбам — отличился во второй игре с финнами, которая завершилась со счетом 9:3 в нашу пользу.

Рассказывает Владимир Лутченко, 2-кратный олимпийский чемпион, 8-кратный чемпион мира, защитник ЦСКА (1966– 1981), партнер Цыганкова:

— Он пришелся ко двору сразу. Уже в 70-м прочно закрепился в основном составе ЦСКА, а весной 71-го дебютировал в сборной, в товарищеском матче со шведами, прошедшем в Стокгольме. Когда он появился в клубе, я играл с Рагулиным, а потом Тарасов поставил нас с Геннадием в одну пару. За фантастическую работоспособность и огромную физическую силу ребята прозвали его Мазандаранским тигром (не знаю, почему не уссурийским, что, учитывая дальневосточное происхождение Гены, было бы более логично). Было у него и второе прозвище – Тайга, которое его тоже не обижало.

Для иллюстрации его необыкновенных функциональных возможностей расскажу один случай. Как-то на нашу базу в Кудепсте, где мы постоянно проводили предсезонную подготовку, приехали работники комплексно-научной группы (тогда такие только начали появляться). Привезли с собой приборы для измерения потребления кислорода при физических нагрузках. Грубо говоря, респираторы, соединенные трубкой с мешками из прочной эластичной резины.

Респиратор – на лицо, мешок – на спину и бегом в заданном режиме: у кого забор кислорода окажется больше, у того и коэффициент полезного действия в игре самый высокий. Ну, мы и так знали, что Цыганков по этому показателю на две головы выше всех в команде, что он постоянно доказывал на велотренажерах. А тут он надул свой мешок так, что тот лопнул. «Светилы науки» были в шоке: не легкие у человека, а кузнечные меха…

Организм у него действительно был уникальный. Даже боли, казалось, не чувствовал. Однажды, не помню, с кем играли, шайба попала Гене в щиколотку. Врач на скамейке укол сделал и — снова на лед. А когда после матча в диспансере сделали рентген, выяснилось, что в кости внушительная трещина. Там все за голову хватались: как с такой болью можно было играть?

Сверхнадежность, умение в любой момент подстраховать – это было с ним всегда. На площадке, как, впрочем, и в жизни: на него смело можно было положиться. Наверное, поэтому в каждом городе, в который мы приезжали играть, у него была масса друзей. Из-за этого я, живший с ним постоянно в одном номере, частенько не высыпался перед игрой. Только приляжешь, вдруг телефонный звонок или стук в дверь: «Цыганкова позовите…». Бороться с этим было бесполезно.

ПРАЗДНИК ВВЕРХ ДНОМ

Рассказывает Валентина Волченкова, бывшая супруга защитника ЦСКА, 10-кратного чемпиона СССР Алексея Волченкова:

—Я сейчас точно не помню, какой это был год: 1978-й или 79-й. Но это в данном случае, наверное, неважно. Главное, что праздник 8 марта, который Гена Цыганков устроил нам, женщинам, в том году, буду помнить всю жизнь. И уверена не только я, но и Оля, первая супруга Гены, Таня Харламова (сестра Валерия), Лена, жена Юрия Лебедева, ныне 6-кратного чемпиона мира…Была в тот день с нами и Ира Харламова, которой, к сожалению, сейчас уже нет в живых.

Так вот, Гена за свой счет заказал нам столик в ресторане гостиницы «Советская». Никто его об этом не просил, исключительно по собственной инициативе сделал такой сюрприз, чтобы, как сам выразился, мы немного отдохнули от мужей и детей. При этом взялся в наше отсутствие присмотреть за детьми. А там целый мини-детский сад набрался, в котором самым старшим был 8-летний сын Цыганковых Эдик.

Когда мы вечером вернулись, вся эта орава на ушах ходила, квартира Цыганковых тоже была перевернута вверх дном, а сам хозяин сидел на диване в наушниках и с невозмутимым видом читал книгу…

В этой истории, на мой взгляд, весь Гена. Он настоящим мужиком был. Красавец, здоровья—на десятерых! Вспоминаю, как на следующий день после бурного банкета, посвященного 19-й победе ЦСКА в чемпионатах страны, он единственный в команде смог выйти на тренировку…

А какие золотые руки у него были! В машинах прекрасно разбирался, мог с закрытыми глазами разобрать и собрать любой домашний бытовой прибор. Если у кого-то что-то перегорало или ломалось, все к Гене обращались — он никому не отказывал, причем ремонтировал на века…

Словом, не муж, а подарок. И в этой связи мне до сих пор не понятно, почему их долгая семейная жизнь с Ольгой в конце концов дала трещину. Но это факт: вскоре после переезда на постоянное место жительства в Санкт-Петербург они разошлись.

СОЛНЦЕ И СОЛЕНЫЙ ЧАЙ

Сезон 1979 года стал последним в хоккейной карьере Цыганкова. Занявший в 77-м году пост старшего тренера ЦСКА Виктор Тихонов посчитал, что настало время революционных перемен в команде, и места 32-летнему игроку он там не нашел.

После этого Геннадий шесть лет проработал в детской спортивной школе ЦСКА. Потом бывший партнер по клубу и сборной Виктор Жлуктов, ставший главным тренером Вооруженных Сил по хоккею, помог ему возглавить сначала клуб первой лиги — СКА (Свердловск), а потом и высшей – СКА (Ленинград).

В 91-м в городе на Неве Цыганков уволился из армии в звании полковника. С головой окунулся в общественную работу (пытался даже стать депутатом), а параллельно играл в хоккей за ветеранов и занимался собственной дачей в Токсове.

Там, в Токсове, в 1994 году познакомился со Светланой. Несмотря на 17-летнюю разницу в возрасте, понравились друг другу с первого взгляда. Удивительно, но она, мастер спорта по биатлону, привлекавшаяся даже в сборную, никогда раньше не слышала о хоккеисте Цыганкове. Но разве это важно, если оба потом назвали эту встречу счастьем?

На следующий год у них родилась дочь Варвара (так же звали маму Геннадия Дмитриевича), но официально оформили брак в 99-м. Жаль, судьба отпустила им всего двенадцать лет.

Рассказывает Светлана Цыганкова:

— Три года назад у Гены начались сильные боли в позвоночнике. Обратились к врачам, которые поставили страшный диагноз — рак предстательной железы, причем в такой стадии, что скрывать что-либо от Гены уже не имело смысла. Ему сделали операцию, но вскоре смертельные клетки проявились в другом – начался рак костей. Стали делать сеансы химиотерапии — получили осложнения на печень…В общем, ситуация – хуже придумать невозможно. После этого врачи мне сказали, что Гена в лучшем случае протянет еще год, но они не знали силу его характера…

Он начал самостоятельно бороться за свою жизнь, полностью отказавшись…от медикаментозного лечения. Практически три года прожил без лекарств, без единой таблетки. У нас много друзей среди врачей, они приходили к нам домой, уговаривали его лечь в больницу, я много раз тоже просила об этом, но Гена — ни в какую. «Не ной! — постоянно говорил он мне. — Улыбайся, замечай в людях, во всем, что нас окружает, только лучшее, и все будет хорошо».

У него самого улыбка не сходила с лица. Я сейчас просматриваю его фотографии последних лет — он на всех улыбается. Искренне, как улыбаются счастливые люди…

КЛЮШКА НА ПАМЯТНИКЕ

Современным достижениям медицины в борьбе с раком Геннадий Дмитриевич предпочел нетрадиционное лечение, основанное на трех основных постулатах: подолгу смотреть каждый день на солнце — источник жизни на Земле, пить в больших количествах чай с молоком и солью и безгранично верить в себя.

Но Светлана до сих пор уверена, что солнечная энергия и соленый чай были не более чем самовнушением, а по-настоящему мужу помогали его сила воли и умение не зацикливаться на болезнях. Как бы то ни было, через год обследование показало, что количество раковых клеток снизилось в сотни раз…

Рассказывает Светлана Цыганкова:

— Результаты анализов, которые мы сдали в июле прошлого года, были очень обнадеживающими. Позвоночник очистился…«Я же чувствовал, что все будет хорошо!» — говорил мне Гена. Он прекрасно выглядел, казалось, пошел на поправку, и вдруг раз — и все… Еще 14 февраля, в день святого Валентина, ходил покупать нам с Варей цветы, а 16-го ночью его не стало. Сердце остановилось…

В тот вечер он смотрел хоккей из Турина, наши играли со словаками. Очень переживал, все время повторял: «Как же так? Разве можно так играть?». Я ему говорила: «Гена, ну зачем ты смотришь? Не расстраивайся так! Переключи программу», – а он как будто не слышал…

Но после матча вроде бы успокоился. Варя уже спала, а мы посмотрели еще телевизор. Гена хорошо себя чувствовал, по крайней мере, ни на что не жаловался. Где-то около двух часов ночи попросил принести ему из кухни «Боржоми». «Что-то,— говорит, — минералки захотелось». Я, может быть, минуту, не больше, отсутствовала, а когда вернулась, его уже не было. Врачи потом сказали, что смерть была мгновенной…

На мой крик: «Гена! Гена!» прибежала Варя. «Мама, — говорит, — ты чего так ревешь? Ты же папу разбудишь!..». Только когда «скорая» приехала, поняла, что случилось…

Папина дочка, он души в ней не чаял. Она тоже его обожала. Всем говорила, что похожа только на папу. «Моей любимкой»,— его называла. А Гена постоянно ей внушал: «Варя, что бы ты ни делала – учишь уроки, идешь кататься на коньках или играть в теннис,— будь самой лучшей!..»

Конечно, к поздним детям у любого родителя отношение особое. Но Гена и со старшими детьми от первого брака никогда связей не терял. Эдуарду сейчас 35, дочке Наташе – 30. Ее сын Женька, Генин внук, очень часто бывает у нас на даче в Токсове. Они с Варей очень дружны.

…К лету, когда земля на Гениной могиле «усядется», поставим памятник. Хорошо бы 16 августа, в день его рождения. Как раз полгода со дня его смерти исполнится. Я уже снимок приготовила, очень хороший — он там в свитере сборной СССР под номером «7». Еще хочу его любимую клюшку на памятнике установить. Гена в последние годы с ней не расставался, использовал как трость. Вообще мы с ним много ходили, даже когда его мучили боли в ногах. Наша дача в Токсове находится недалеко от биатлонного стрельбища. Там все Гену знали, ждали его появления. В Токсове, кстати, его именем даже улицу назвали.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

ЦЫГАНКОВ Геннадий Дмитриевич.

Один из лучших защитников мирового хоккея 70-х годов. Родился 16 августа 1947 года в поселке Ванино Амурской области Хабаровского края. Заслуженный мастер спорта. С 1966-го по 1968-й выступал за СКА (Хабаровск). С 1969-го по 1979-й — за ЦСКА. В 1980-м – за СКА (Ленинград). С 1971-го по 1979-й входил в состав сборной СССР. Двукратный олимпийский чемпион (1972, 1976). Шестикратный чемпион мира (1971 — 1973, 1975, 1978, 1979). Пятикратный чемпион Европы (1973 – 1975, 1978, 1979). Серебряный медалист чемпионатов мира (1972, 1976) и Европы (1971, 1972). Бронзовый призер чемпионата мира (1977) и Европы (1976, 1977). В чемпионатах мира, Европы и Олимпийских играх сыграл 91 матч, забросил 10 шайб. Участник знаменитой серии матчей (1972) с канадскими профессионалами. Восьмикратный чемпион СССР (1970 – 1973, 1975, 1977 – 1979). Второй призер чемпионата СССР (1974, 1976). В чемпионатах СССР сыграл 362 матча, забил 52 гола. Обладатель Кубка СССР (1973, 1977), финалист Кубка СССР (1976). Награжден орденами Трудового Красного Знамени и «Знак Почета».

После окончания игровой карьеры работал в детской спортивной школе ЦСКА, тренировал команду первой лиги СКА (Свердловск). В сезонах 1989-90 и 1990-91 гг. возглавлял СКА (Ленинград). Потом работал в детской хоккейной школе «Спартак», заместителем директора и тренером-консультантом по хоккею школы-интерната № 357 «Олимпийские надежды».

Умер 16 февраля 2006 года в Санкт-Петербурге. Похоронен на Серафимовском кладбище.